Книга несчастных случаев - стр. 7
Чья-то рука легла ему на плечо и встряхнула его. Слово, будто произнесенное из аквариума, – его имя. Кто-то звал его по имени.
– Олли, Оливер, Олли!
Мягко откинувшись на пятки, мальчик выпрямился. Это был мистер Партлоу, учитель биологии.
– Эй, послушай, Оливер, учебная тревога закончилась. С тобой все в порядке? Так, дружок, давай-ка…
Но тут учитель отпустил Оливера и, отступив назад, уставился на пол – нет, не на пол. На Оливера. Оливер тоже посмотрел на себя. Его промежность была мокрой. Жидкие пальцы расползались по штанинам. Подняв взгляд, он увидел обступивших его учеников. У Лэндона Грея, который в классе сидел прямо за ним, лицо было грустным. Аманда Макинерни, принимавшая участие и в драмкружке, и в хоре, и в школьном совете, скорчила гримасу и хихикала.
Мистер Партлоу помог Оливеру встать и увел его. Оливер вытер с лица слезы – он даже не заметил, когда они пролились.
2. Поверенный
Вот Нейт:
В тот же день Нейт сидел в юридической конторе в Лэнгхорне. Поверенный был круглый и грязно-белый, как разрезанная картофелина. В окне кабинета ворчал и рычал кондиционер, поэтому юристу приходилось повышать голос.
– Спасибо, что пришли, – сказал поверенный, мистер Рикерт.
– Ага. – Нейт попытался помешать своим рукам сжаться в кулаки. Попытался, но тщетно.
– Ваш отец болен, – продолжал поверенный.
– Отлично! – без колебаний ответил Нейт.
– У него рак. Рак кишечника.
– Замечательно.
– Он скоро умрет. Очень скоро. Он в хосписе.
– Хорошо, – пожал плечами Нейт.
– Хорошо, – повторил юрист, и Нейт не смог определить, то ли он удивлен его реакцией, то ли был к этому готов. – Мистер Грейвз…
– Понимаю, вы ждали, что эта новость сразит меня наповал, но это не так. Абсолютно не так. Мой отец был… то есть, полагаю, остается порядочным мерзавцем. Я не испытываю к нему никакой любви. Я чувствую только ненависть и презрение к этому чудовищу, выдающему себя за человека, и, если честно, об этом дне я мечтал уже двадцать лет, а то и дольше. Красочно воображал, как все произойдет. Я молил бога – не знаю уж какого; того, кто готов был меня слушать, – чтобы смерть отца оказалась болезненной и мучительной, чтобы она не получилась быстрой, стала не спринтом в направлении конца, а изнурительным марафоном… нескладным забегом, в ходе которого он будет пачкать стены кровью из легких, захлебываться в собственных испражнениях, ему придется носить на боку мешок для своего дерь… для своего кала, мешок, который будет лопаться или отрываться всякий раз, когда отец повернется, устраивая поудобнее свое разрушенное, умирающее тело. И знаете что? Я