Книга драконов - стр. 22
Шри Кембоджа ахнула.
– Ты дашь им себя короновать? Я думала, ты хотел достичь освобождения, разве нет?
Нельзя быть одновременно и принцем, и бодхисаттвой. Из-за этого Шри Буджанг и покинул дом. Быть королем значило создать еще больше преград для освобождения.
Шри Буджанг подумал о Пак Ламинахе. Тот происходил из одного выводка с Шри Даиком, был Шри Буджангу роднее любого из его дядюшек по крови. Когда Шри Буджанг ушел, именно Пак Ламинах встретил его у ворот и сунул в лапы золото, отказавшись принять его обратно: «Там, наверху, тебе придется платить даже за то, чтоб дышать. Оно тебе понадобится».
Теперь же Пак Ламинах умер, все, что от него осталось, – только глаза и морда незнакомки. Что останется от Шри Даика после его смерти, если Шри Буджанг сейчас откажется?
– Не бывать тому в этой жизни, – сказал он, стараясь не замечать тяжесть на сердце. – Если Айяханда намерен отречься от престола, я должен исполнить свой королевский долг. А там и в следующей жизни недалеко пробудиться.
– Правда? И ты не против подождать? – Шри Кембоджа явно не могла поверить своим ушам. – То есть ты хочешь бросить свою гору и всю эту чепуху?
– Нет, – ответил Шри Буджанг. Если было важно, что станет с его отцом после смерти, то было важно и что станет с Шри Буджангом. Прервать дело отца означало лишиться шанса на освобождение в следующей жизни.
Шри Кембоджа нахмурилась, вернувшись к знакомой теме – что Шри Буджанг ненадежный и что ничего хорошего ждать от него не стоит.
– Не валяй дурака, Каканда. Это же серьезно. Айяханда и Бонда уже вдоволь настрадались. Либо берись за дело, либо сразу скажи им, чего ждать.
Шри Буджанг распорядился Балкис:
– Я буду спать в своей старой комнате.
Служанки поклонились и ушли.
– Ты должен принять на себя обязательства, – сказала Шри Кембоджа. – Как ты станешь королем, если не хочешь жертвовать ради этого?
Шри Буджанг ответил своей самой загадочной улыбкой, отточенной за многие столетия.
– Думаю, тебе стоит подождать, и тогда все увидишь.
Постучав ногтями по рулю, Мэй Линн заметила, что они слишком отросли.
И не в первый раз. Отросли они еще несколько недель назад. Мысль об этом теперь казалась ей такой же привычной, как гора, вздымающаяся за нижним правым углом лобового стекла.
Мэй Линн порылась в сумочке и, найдя там телефон, написала матери:
На Гунунг Шри Буджанг.
Интеллектуальный ввод текста предложил название горы, как только она набрала «На». Она отправляла одинаковое сообщение каждый день, чтобы Ма знала, что она уже почти дома.
Ма не позволила бы Мэй Линн подстригать ногти после работы. Она говорила, что подстригать ногти на ночь – к беде. И эта женщина была не из тех, кто легко отказывался от своих убеждений, а доказать ей, что это всего лишь суеверие, придуманное во времена, когда еще не изобрели электричество, было решительно невозможно.