Книга белой смерти - стр. 143
И потерять ее означало потерять все.
Почему-то этот отрывок произвел сейчас на Мэттью очень сильное действие.
Неужели он сам потерял свою соль?
Потерял свою мудрость?
Потерял свой путь?
Если честно, в том, чтобы быть пастором, имелись свои плюсы и минусы. Возможно, это была священная роль, но это также была его работа, и работа эта была связана с… бумагами. Техническое обслуживание. Бухгалтерский учет. Скорее нудная кропотливая работа, чем величие и слава. И со временем Мэттью попал в уютную колею своей собственной интерпретации Библии – да, его церковь была баптистской, но в некоторых отношениях она была прогрессивнее остальных. Так что для него чтение Библии превратилось в занятие академическое, поэтическое – он не переставал повторять, что Библию нельзя воспринимать буквально, поскольку о жизни Иисуса повествуют четыре евангелия. Четыре соперничающих между собой рассказа, не всегда точно соответствующих друг другу, означали то, что… ну, по сути, то, что эту книгу нельзя воспринимать буквально.
Если кто-либо из прихожан цеплялся за какую-нибудь фразу из Библии, Мэттью говорил, порой довольно бесстыдно:
– Попробуйте прочитать это литературно, а не буквально.
Однако сейчас от его былой уверенности не осталось и следа.
Глядя на то, как в новостях снова и снова прокручивают кадры гибели Клейда Бермана и его жены, Мэттью ощущал гнев, смешанный со страхом. Эта смерть не была естественной. Путники не были естественным явлением. Внезапно он поймал себя на том, что абсолютно в этом уверен. Да разве может быть иначе? Это не похоже ни на одну болезнь, с которыми приходилось сталкиваться человечеству.
В памяти Мэттью всплыли слова Озарка Стоувера.
Может быть, что-то действительно отравило воду, превратив этих людей в… в существа, в лунатиков. Быть может, всему виной комета. А может быть, сам дьявол. Может быть, это знак, говорящий о том, что грядет нечто еще более страшное. Эти путники не служат Богу. Бог ни за что не поступил бы так с американцами.
Мэттью уговорил Отом выключить телевизор и лечь спать. Однако сам он не последовал своему собственному совету – вернувшись в кабинет, снова углубился в чтение. Глаза у него горели от усталости, но сердце не переставало колотиться, а мозг снова и снова прокручивал картины того, как бедняга Клейд Берман взрывается, словно петарда, крепко зажатая в кулаке.
Мэттью молился. В молитвах он высказывал гнев Богу, ибо в этом отчасти заключалась его роль: бросать вызов тому, кто наверху, упрекать его в том, чего он, Мэттью, не понимал. И также его роль заключалась в том, чтобы просить у Бога прощения за брошенный ему вызов. Вот такими были их отношения.