Книга Авроры 3. И дрогнут небеса - стр. 6

– Что?

– Я слушаю.

Я растерянно сложила руки на груди.

– О чем ты?

Его брови раздраженно изгибаются и он напряженно ухмыляется.

– Ну ты же все знаешь! Сама сказала.

Хочется огрызнуться. И я огрызаюсь. Как-то коряво, сама не понимаю, что именно ставлю ему в вину, после чего лишь прикладываю ладонь к собственному лицу и вздыхаю.

– Ладно, как знаешь. Я просто хотела попросить у тебя прощения за отца. За то, что я его убила.

– Это последнее, чтобы я хотел услышать.

Я отнимаю руку от лица и изумленно смотрю на него. На губах Катуса скользит грустная усмешка.

– Атиль, я демон. Привык видеть хорошее даже в самом хреновом.

– Необходимое зло..

– Типо того – он поджал губы и нехотя добавил – знаешь, я ненавидел своего отца в той же мере, что и любил. Думал, он испытывает ко мне тоже самое.

Его губы вновь исказила болезненная усмешка.

– Но как выяснилось, кроме ненависти ко мне в нем ничего не было. Он с такой легкостью отказался от меня, словно..

Катус замолчал. Он не подбирал слов – просто замолчал, глядя в некуда стеклянными глазами, будто перед ним вновь и вновь вставала картина, где Сатана со смехом разрешает Витаци убить его, сообщая, что есть вещи и поважнее сына.

Я протянула руку и едва ощутимо коснулась пальцами его щеки. Раны практически полностью исчезли – никаких серьезных, дабы нужно было вмешательство медицины, у него не было. А может, просто сила была большая, чем у остальных ангелов и демонов, что валялись по койкам.

Катус перевел взгляд на меня, остановившись на глазах.

Когда он притянул меня в свои объятия, я не стала сопротивляться – напротив, покрепче обхватила его шею, будто ища в тепле его тела собственное утешение, ограждение от всего, происходящего во вне.

Он умостил подбородок мне в ямку между плечом и шеей, и прошептал:

– Ты тоже прости меня.

– За что?

– Поводов было более, чем предостаточно. За все мое скотское поведение. Если когда-то.. причинял боль. Я не умею по-другому, учителей не было.

Казалось, что говорит он искренне – и слышать это от него было оттого еще неожиданнее. Однако, вспоминая все его ранние действия, включая безвозмездную помощь в спасении Норда, я понимаю – он пытался сказать об этом мне давно.

Поступками.

И я совру, если скажу, что не замечала этого. И совру, если скажу, что мне не хотелось прижаться к нему крепче – после «гибели» Норда и ухода Тори, он по иронии судьбы оказался мне самым близким.

Но вместо этого я отстранилась, чтобы заглянуть ему в глаза.

Наши губы встретились сами собой – и он притянул меня к себе еще требовательнее, чем раньше, но впервые это не было неожиданностью. Он не пытался сделать это в холле школы, не врывался ночью в комнату – он просто понял, чего от него жду я, и дал мне это.