Книга - стр. 36
Иудейская пустыня, край земли, дно Творения, раскаленная сковородка человеческой души. Здесь испокон веков спасались от правосудия убийцы, воры и прочий лихой люд, словно уже при жизни стараясь привыкнуть к заслуженному и оттого неизбежному пламени преисподней. Сюда спускались пророки, суровые искатели правил, тщащиеся разглядеть очертания будущего в дрожащем от серных испарений воздухе. На этих оползающих предательских кручах, среди невидимых глубоких промоин и в лабиринтах пещер, где гнездятся летучие мыши, находили себе убежище члены аскетических сект, взыскующие самой глубокой правды и самой последней чистоты, безыскусной и бескорыстной, как соль. Отсюда уже не было дороги вниз – только вверх, по древней тропе, которая сначала стрелой улетала на запад и там вонзалась в каменистый хребет, оставляя в нем глубокую чернеющую рану, а затем ввинчивалась в горы и змеилась там, забираясь все выше и выше в ждущую голубизну неба, все выше, и выше, и выше – туда, где в конце пути, на вершине, финальной наградой, победой и искуплением, божественным негасимым светом сиял город Всевышнего, пуп Творения, жилище Бога – великий Иерусалим. Упасть, чтобы подняться… спуститься, чтобы взлететь – в этом заключалась простая суть этого соседства, этого перехода снизу вверх – из геенны огненной Иудейской пустыни в райскую прохладу иерусалимских кущ.
– Господин Баранов! – к Севе бежал вчерашний парень, махал рукой. – Пойдемте, вы будете за родственника, больше все равно некому.
Они подошли к похоронному фургону. У распахнутой задней дверцы стояли двое в черных костюмах.
– Вы родственник? – осведомился старший, худой чернявый мужчина лет пятидесяти. Его заложенные за уши пейсы задорно торчали вверх, как рожки у чертика. – Будете смотреть?
Он указал внутрь фургона, где на погребальных носилках лежало тело, запеленутое в белый саван. «Надо же, какой он маленький, – удивленно подумал Сева. – Неужели это Клим?»
– Смотреть? – переспросил он.
– Ну да, – чернявый кивнул рожками. – Желаете убедиться, что это именно ваш… ээ-э… Хотя, честно говоря, тело так обгорело, что… в общем, как хотите.
Сева отрицательно помотал головой. Ему отчего-то стало страшно.
– Нет, не буду.
– О'кей, – деловито припечатал «чертик». – Тогда беритесь, понесли.
Вчетвером они вытащили носилки из фургона.
«Тяжело, – удивился про себя Сева. – Надо же, такой маленький и такой тяжелый. Мертвая тяжесть. Только при чем тут Клим? Клим – и это… – какая связь?.. чушь какая-то…»
– Ставим! – они взгромоздили носилки на каменный стол. Люди тут же сгрудились вокруг. Как во время буфетной трапезы, – подумал Сева. – Сейчас вынут ножи и вилки и… Кто они Климу? Кого они хоронят? – Румынского нелегала по имени Адриан Стойка. Тело, обгоревшее до неузнаваемости в автокатастрофе. Ну при чем здесь Клим?