Книга - стр. 13
В феврале начали разбирать старый дом на улице Желябова. Клим позвонил Севе и предупредил:
– Может получиться пустышка, зряшный выход.
Крановщица не придет, замок не откроется, или еще что. Новая разборка – новая неразбериха. Так что всех тащить не стоит, выходим вдвоем, на всякий случай. Ты не против?
– Высокая честь, – сказал Сева как бы в шутку. – Когда и куда?
– Какая там честь… – буркнул Клим. – Нет работы – нет оплаты, только зря проездишь. Деньги за метро не верну.
– И не надо, – весело парировал Сева. – У меня проездной.
Замок в каптерке открылся с первого тыка, зато крановщицы и в самом деле не было. Клим вышел позвонить из автомата, вернулся мрачный.
– Придется подождать с полчасика. Давай пока крышу осмотрим, чтобы времени не терять. Вот же… – он матерно выругался, чего не делал на севиной памяти никогда, но тут же заметил изумление напарника и виновато добавил: -Извини, Сева. Я сегодня в растрепанных чуйствах.
Клим так и сказал – «чуйствах», тем самым заведомо принижая значение происходящего с ним, переводя свои неприятности в обыденную плоскость повседневных и оттого несерьезных мелочей. Они поднялись наверх, в пыльное пространство стропил, укосин и распорок. Там было темно, пусто и пахло обреченностью – настолько остро, что не осталось даже крыс и голубей.
– Хрена, – сказал Клим, посветив фонариком. – Все равно без прожекторов делать нечего. Вот же…
Часть кровли оказалась разобрана – видать, кто-то уже успел пристроить жесть на сторону. Город сверху выглядел меньше и оттого беззащитнее, как из кабины бомбардировщика. Совсем рядом торчали стеклянный колпак Дома книги и угловатая призма Думской башенки; по другую сторону блистала игла Адмиралтейства, ярким озерцом мерцала подсветка Дворцовой площади, и Александрийский ангел с крестом покачивался в зыбком февральском мареве прямо на уровне севиных глаз, грозя ему и небу распальцованной пятерней, как бык на рынке.
– Красиво, а? – Клим уселся на самый край карниза и свесил ноги в шестиэтажную пустоту. – Садись, Всеволод. Подождем до семи, коли уж пришли. Авось подъедет наша вира-майна, если еще не совсем пьяная.
– Как тебе не страшно? – удивился Сева, пристраиваясь на балке в полуметре от края. – Сел бы ты подальше, Клим, ей-богу. Кирпич тут ветхий, еще поедет…
Клим кивнул и коротко хохотнул.
– Вот-вот. И никаких проблем. Кирпич поедет, и… -он качнулся туда-сюда, словно проверяя стенку на прочность.
Сева услышал легкий хруст и скорее почувствовал, чем увидел, как зазмеилась трещина, как стронулся с места и пополз в пропасть здоровенный кусок карниза. А Клим, Клим, обычно столь ловкий и быстрый в реакциях, просто сидел не шевелясь будто окаменев, будто превратившись в статую, похожую на те, что светились в небольшом отдалении на крыше Зимнего дворца.