Ключи от королевства - стр. 36
«С тех пор, как милая дорогая мама ушла в мир предков, мне сопутствуют одиночество и слёзы, - иногда в отчаянии думала девушка. - В чём же я так провинилась, что всё ополчилось на меня?»
Воспоминания Ирис о том злополучном дне, после которого её, по велению деда, главы рода и вождя фризов, в спешке отправили в монастырь, были туманны и неясны. Они переплетались с короткими вспышками-картинками: мертвенно бледным, как будто застывшим в невыносимом страдании, лицом матери; её светлыми, разметавшимися по земле косами; перевёрнутой корзинкой из бересты; высыпавшимися из неё в зелёную траву спелыми ягодами ярко-красной брусники, похожими на брызги крови... И ещё – тёмным расплывчатым пятном, на котором отпечатались очертания то ли зверя, то ли диковинной птицы...
Ирис искала ответы, пытаясь понять, что же произошло в тот день пять лет назад, и хмурила брови; в чёрных глазах поблёскивали слёзы. Сердце её наполнялось нестерпимой болью, губы шептали:
- Мама, мамочка, как же так? Я знаю, что ты не бросила бы меня одну по своей воле... По вине какого жестокого божества или бессердечного злодея в человеческом облике мы с тобой разлучились навсегда? Но я клянусь тебе, мамочка, что разузнаю всю правду и отомщу - и за твою гибель, и за все муки, которые выпали на мою долю после того, как нас разлучили!.. Я непременно узнаю правду, клянусь Великой Троицей Богов!..
Временами слёзы высыхали у неё на глазах, и тогда она, гремя цепью, подходила к окну и глядела вдаль, на лиловый в закатной дымке бор, с отчаянной надеждой. Ирис хотелось одного – вырваться на свободу и уйти отсюда, из этого проклятого монастыря, куда глаза глядят. Но когда и откуда может прийти спасение, она не знала.
А за окном расцветала весна. Фруктовые деревья в монастырском саду уже стояли в цвету; гудели пчёлы, пригретые теплом весеннего солнца.
Под вечер подул сильный влажный ветер, нагнал дождевые тучи. Одиноко торчавшая во дворе молодая черешня гнулась во все стороны; белые лепестки осыпались с её тонких веточек на землю, как снег. Ирис, глядя из окна своей кельи на это белое покрывало из лепестков, с тоской и грустью вспоминала покрытые снегом холмы и свои прогулки с Тайгетом...
Затем пришла тихая беззвёздная ночь. На небе клубились тяжёлые чёрные тучи. Около полуночи загремел весенний гром, и дождь весело и дерзко забарабанил в окна монастыря. Но послушницы Обители Разбитых Судеб не слышали ни грома, ни дождя: утомлённые работой и дневными заботами, они спали крепким сном.
Не спала лишь Ирис.
Как всегда, в углу, перед кованым трискелем, мигал огонёк свечи. Этой тревожной ночью, больше, чем когда бы то ни было, он казался девушке её единственным защитником в зловещей темноте. Ирис протянула руки к магическому символу и горячо зашептала: