Ключ - стр. 29

Герой неизменно находится в поисках истины, не отступая от обретенных идеалов, пренебрегая усталостью и кажущейся недостижимостью поставленных целей: «… мысль, которая стремится к высокому, прежде всего покидает заботу о толпе, принимая во внимание, что светоч пренебрегает усталостью и обретается лишь там, где есть истинное понимание, а не там, где имеется любое понимание, истинное же понимание то, которое является у немногих, главных и первых, и само является первым, главным и единственным» [1. Часть вторая. Диалог первый]. «… если кто ищет истинное, тот должен подняться выше мыслей о телесных вещах» [1. Часть вторая. Диалог второй].

Точность и вполне адекватный охват особенностей героя, которые действительно дают практически полную характеристику героя, вряд ли можно подвергнуть сомнению, за исключением того, что эта характеристика имеет отношение к героям общего блага (альтруистичного типа), а не эгоцентричным героям, которых общественное благо мало интересует, а больше привлекает выпячивание собственной значимости по сравнению с толпой, и только во вторую – власть и слава. Высокая оценка самого себя должна быть подтверждена соответствующими поступками, на которые не способна, как считает эгоцентричный герой, серая масса. Эти поступки могут быть не вполне адекватными, но главное не это, а подтверждение ими собственной исключительности, ради чего этот герой может пожертвовать как собой, так и человеческими жизнями, которые он не ценит вовсе.

Бруно также попытался выяснить природу героизма, которая, по его мнению, состоит в проявлении в героях божественного плана спасения людей через их интеллект и волю: «Подъем происходит в душе от способности и толчка крыльев, то есть от интеллекта и интеллектуальной воли, посредством которых она, естественно, настраивается и стремится к богу как высочайшему благу и первой истине, абсолютной доброте и красоте» [1. Часть вторая. Диалог первый].

Тут Бруно допускает две ошибки.

Первая состоит в том, что интеллект и провиденциальность, которые он полагает природой, или сущностью героизма, вряд ли могут быть ею, так как герои не всегда умны и не всё время действуют в соответствии с промыслом божием.

Вторая его ошибка заключается в представлении следствий в качестве сущности героизма. Герой, действительно, может опираться на свой интеллект и следовать, например, заветам Христа, но им же следуют многие из остальных людей, вовсе не героев. Иначе говоря, Бруно принимает за сущность героизма его некоторые проявления.

Британский писатель, историк и философ Томас Карлейль, как и Бруно, делает аналогичную ошибку, полагая интеллектуальность природой героизма. Более того, он проповедует культ героев: «… всемирная история, история того, что человек совершил в этом мире, есть, по моему разумению, в сущности, история великих людей, потрудившихся здесь, на земле. Они, эти великие люди, были вождями человечества, воспитателями, образцами и, в широком смысле, творцами всего того, что вся масса людей вообще стремилась осуществить то, чего она хотела достигнуть. Всё, содеянное в этом мире, представляет, в сущности, внешний материальный результат, практическую реализацию и воплощение мыслей, принадлежавших великим людям, посланным в наш мир» [2, с. 7].