Ключ от опасной двери - стр. 33
Ну же! Я не могу торчать здесь весь день.
Звук душа внезапно затихает. Рискуя сломать ноготь, я сдираю заевший пластик и вытягиваю руку над стаканом.
Раз.
Первая капля образует круг на поверхности воды. За стеной сенатор прочищает горло.
Два.
К кашлю добавляется старческое шарканье ног.
Три.
Скрипнув дверью, сенатор выходит из ванной в отельном халате и тапочках.
— Я был уверен, что оставил табличку «не беспокоить», — не смутившись, он огибает перегородившую проход тележку.
— Прошу прощения, сэр, — нервно улыбаюсь я, успев спрятать флакон. — Она… висела другой стороной.
Актриса из меня никудышная, но сенатор не чувствует подвоха.
— Не могли бы вы убрать номер попозже?
— Разумеется, сэр. Извините, — я пячусь назад, выкатывая тележку в коридор. — Через час я вам не помешаю?
— Лучше зайдите через полтора, — миролюбиво кивает он. — У меня как раз встреча.
Чуть ли не бегом вернувшись к себе в номер, я мечусь от стены к стене как по раскаленным углям, пока меня не подхлестывает очередной звонок.
— Иди.
Прошло всего полчаса. К чему эта спешка?
— А если он еще не уснул?
— Иди! — со злостью шипит Дейдра и бросает трубку.
Уже без тележки я возвращаюсь к люксу. Прикрыв за собой дверь, я на мгновение прислоняюсь к ней, чтобы дождаться реакции, но сенатор даже не поворачивается на звук. Вытянувшись на кровати, он лежит поверх одеяла в том же халате, в котором появился из ванной. Белый тапок валяется рядом, а второй так и остался на ноге, смешно зацепившись за палец.
Крадучись подобравшись ближе, я присаживаюсь на корточки и достаю из кейса на полу увесистую черную папку.
Вот и все. Через несколько секунд я стану свободной.
Бросив извиняющийся взгляд на сенатора, я неожиданно напрягаюсь — в его позе есть что-то пугающе неестественное. Он лежит слишком неподвижно. Не всхрапнет, не дернет веком… и, кажется, не дышит.
Неужели я не рассчитала дозу?
Тело вмиг теряет опору и жесткость. Я словно без костей и суставов — не человек, а трясущееся желе.
В панике я стискиваю запястье сенатора, чтобы отогнать страшную догадку. Так и есть — пульс не прощупывается, кожа холодна, а грудь под махровым халатом не поднимается в такт дыханию.
— Господи, нет… — не чувствуя ног, я опускаюсь на колени.
В глазах мутнеет, цементный ком в груди рвется к горлу приступом тошноты. Единственное, что я вижу перед собой — бледное старческое лицо.
Сенатор Андерсон мертв.
Я его убила.
Онемевшие пальцы не в силах удерживать папку. Разжавшись, они выпускают ее, и на ковер вываливается… пачка белоснежных листов. Опешив, я тянусь за одним из них.