Ключ от Иритау. Книга вторая - стр. 29
Я ахаю.
- Но почему же ты?..
- Павел мне наказал сидеть и не высовываться. Он сказал, что за ним охота идет. За ним и за книгой. Он мне привез ее как раз перед тем как…
Дед отворачивается. Я тоже опускаю глаза. Говорить нам об этом больно. До сих пор больно.
- Но ты не пришел на похороны, - задумчивым, но уже не обвиняющим голосом говорю я.
- Думаешь, я не хотел? – горько вопрошает дед. – С сыном любимым не захотел попрощаться? Но Павел с меня обещание взял, что беречься буду. Что за тобой приглядывать буду. Что книгу сохраню.
- Какую книгу, дед?
- Книга есть. Она у нас от поколения к поколению передается. Там все загадки, которые остались неразгаданными, сохраняются. Чтобы, значит, если кто поумней родится, смог понять. И скрилл найти.
- А?..
- Завтра! – строго обрывает меня дед. – А сейчас ложись спать. Я тебе в комнате на диванчике постелю.
Я чувствую, как на меня наваливается усталость. С трудом добираюсь до диванчика. Сижу и размышляю, не помыться ли мне. Мой демон вяло машет лапкой, намекая на то, что греть сейчас воду или, не дай Бог, топить баню, ни у кого сил нет. Я валюсь на постель. От старенькой ветхой наволочки пахнет дедом. Хоть он и постелил чистое белье. Я вскрываю конверт и с замиранием сердца читаю письмо. Первое же слово ударяет мне в сердце:
«Лизук! Не хотелось бы начинать письмо, как в пошлом романе, но так и есть. Если ты читаешь это, то значит, у меня не получилось убежать. В последнее время я чувствую, что за мной идет охота. Слишком многие хотели бы, чтобы я вышел из игры, поэтому не знаю, откуда ждать удара. На всякий случай хочу предупредить: не верь Двуликим. Что бы они не говорили тебе. Я знаю, что ты станешь атермой, есть все признаки. Более того, у меня есть подозрения, что ты станешь одной из самых сильных. Но будущее покажет. Хотел бы я, чтобы тебя все это не коснулось, но кровь и судьбу мы не выбираем. Дед приглядит за вами с мамой, если со мной что случится. И он же передаст тебе все наши семейные тайны. Так же, как ты однажды передашь их своим детям или, в крайнем случае, внукам. Это наш дар, Лизук, и наше проклятие.
Прости, писать долго некогда. Главное - знай: я очень, очень, очень люблю тебя, зайчонок. И всегда буду любить, в каком бы мире и на каком бы свете я ни был.
Твой папа»
Глаза начинает щипать от слез. Это так больно: снова сдирать корку с уже зажившей, хоть и не зарубцевавшейся раны. Но у нас у всех есть свои тайные боли. Мне нести свою. Я смотрю в окно, где колючие звезды цепляются за угрожающе-темные деревья, и прислушиваюсь к шорохам дома, в котором не была уже много лет. Мне нужна небольшая передышка. Я ведь ее заслуживаю?