Кляпа. Полная версия - стр. 82
Кляпа, естественно, не смогла пропустить такую слащавую идиллию мимо ушей:
– Господи, Валя, ну вы как два пенсионера в очереди за справкой о временной невиновности. Ты представляешь, где мы были недавно? Оргазмы в офисе, грязные шутки, курьеры с кубиками на животе, а теперь – «морось», облепиха и обсуждение вкусовых оттенков корицы. Это что, романтика по версии московского депрессивного постинтеллигента? Скажи честно, ты хочешь, чтобы он тебя трахнул или чтобы он отнёс тебя в пледике к камину и почитал про погоду в стихах? А лучше сразу пусть засунет тебе в трусы карту «Азбуки вкуса» – чтобы ты почувствовала, что живёшь в стабильности и уважаемой системе лояльности.
Потом был небольшой спор о том, нужен ли сахар в кофе, если ты уже и так несчастен. Они даже посмеялись. Причём по—настоящему – не через силу, не от вежливости, а просто потому, что оба устали быть героями своего внутреннего кино и решили хотя бы на пару минут стать обычными людьми, которым можно обсудить количество корицы в латте и не умереть от самоанализа.
Разговор становился лёгким. Настолько лёгким, что Валентина начала нервничать ещё больше. Потому что если всё так просто, значит, где—то точно прячется подвох.
И тут он сказал, чуть медленнее, чем обычно, будто репетировал эту фразу перед зеркалом:
– Я бы хотел тебя ещё увидеть. Если ты не против. То есть… если ты сама этого хочешь.
Кляпа встрепенулась, словно услышала стартовый выстрел в финале телешоу «Холостяк: мстительная редакция»:
– Ну всё, Валя, теперь начнётся. Он уже готов пригласить тебя на свидание, а потом – трахнуть под звуки дождя и новостного выпуска о падении рубля. Я прям чувствую: вот оно – взросление. Ты только что вступила в фазу диалога, который начинается с невинного латте, а заканчивается совместным гуглением «почему в тридцать не хочется секса, а хочется тарелку супа и чтобы никто не трогал». Иди, соглашайся. Но не забудь: если он пригласит тебя на выставку «современной керамики» – знай, это эвфемизм. И ты, Валя, теперь женщина, у которой будет не просто роман, а такая терапия, что потом никакой психоаналитик не поверит, что всё началось с облепихового чая.
Наступила пауза – не театральная, не наполненная напряжением, а естественная, почти телесная: словно тело само замерло в ожидании, пока мозг определится с позицией. Мгновение, в котором ещё можно отступить, но уже слишком интересно, что будет, если не убежать.
И она сказала:
– Хочу.
Без интонаций, без украшений. Просто сказала. А потом поняла, что не жалеет. И не боится. Потому что это не было капитуляцией. Это было решением. Странным, внутренне скрипучим, но – решением.