Клудж. Книги. Люди. Путешествия - стр. 39
Самое удивительное место Закамска – затон: живописная гавань, где зимуют корабли. Сверху, с обрыва, панорама похожа на зады какого-то речного «Мосфильма» с утопающими во льду плавконструкциями из «Бесприданницы», «Тома Сойера», «Волги-Волги» и «Танкера „Дербент“».
– Вот тут Служкин катался на кардонке, а вон на той скамейке они с Машей сидели.
Может быть, один из самых важных талантов Иванова – «лозоходческий»: идеально выбирать место. Глядя на этот затон, на камскую ширь за ним, отчетливо понимаешь, что пропить глобус здесь может только самый распоследний оболтус: тут это не школьный размалеванный шар, а вещь совершенно насущная, потому что из этого места, как и сказано в «Географе», рукой подать хоть до Волги, хоть до Новой Зеландии, везде будет течь одна и та же вода, которая преодолевает любые расстояния; вроде запертое пространство – а простор страшный. Вмерзшие в лед, словно жертвы глобального похолодания, суда – такой же мощный и понятный символ, как лермонтовский парус.
– А вон там, в конторе, работала у меня в романе Сашенька Рунева.
– И читали они здесь «Географа»?
– Да, похоже, нет. Хотя вот у завуча в школе, где я работал, тоже оказалась дочь Маша.
– И чего?
– Чего-чего – обиделась. Хотя это не про нее, конечно. На камском берегу, возле «сосен на цыпочках» и лодок, становится понятно, откуда взялись путеводитель, история про Чусовую и романтический «Географ», – тут то, что Мамин-Сибиряк называл «природной страстью к воде». Иванов, собственно, и сейчас такой – ему надо, чтоб простор и воду чувствовать; он сидит на реке, как на героине.
– У меня в романе все выдумано, но топонимика очень точная – мне так представлять легче. Вот через этот забор пьяного Служкина за сигарету пыталась перетащить шпана.
Ровно в этот момент мне приходит эсэмэска уже от третьего человека с одним и тем же вопросом: «А он пьет?»
– Вы пьете? – машинально спрашиваю я.
В Москве я слышал анекдот о том, что когда в «Афишу» приезжал Иванов, то на предложение выпить он ответил:
«Дык… закодирован-то я», сильно почему-то окая.
– Пью… но редко. И не могу понемногу: рюмку там – рюмку здесь. Я раз уж сажусь, то основательно, очень не люблю останавливаться на полдороге. Я даже в последний раз, когда пил с режиссером, на поезд плюнул, остался, чтобы допить.
А вот, наконец, школа, в которой работал Служкин, – узнаваемое функциональное здание.
– Вот окна кабинета Географа, – показывает на второй этаж.
Надпись «10А РУЛИТ!!!» выведена очень крупными буквами – пожалуй, ее видно из окна Служкина, чей дом находится практически встык со школой. То есть не Служкина – Иванова, конечно.