Клуб выживших. Реальная история заключенного из Аушвица - стр. 11

– Эрик Голд? – перебила ее мамишу. – Папа Ханны?

– Эрик… Он не обернулся, и рук не опустил, но его трясло, я не могу описать его крик, я никогда не слышала таких воплей. Его спина сотрясалась, голова упала на грудь, но руки он не опустил. Я ушла. Бежала со всех ног. Так и не выяснила, куда забрали моих Ави и Дана!

За первый день полномасштабного наступления немцев в Жарки были убиты сто ни в чем не повинных людей. В 30 км от Жарки, в городе Ченстохова, 4 сентября 1939 года запомнится печально известным убийством тысячи евреев и войдет в историю, как «Кровавый понедельник».

Бежать из Жарки было уже поздно. Всех, кто пытался, расстреливали на месте. В тот «Кровавый понедельник» отец разбирал завалы на улицах города, как ему велели немцы, и мысленно составлял план полуночного побега из города: через поля высокой по пояс гречихи прямиком в лес. Но это было слишком рискованно. У моей семьи не осталось шансов укрыться от войны. В течение последовавших за тем двух недель жителей Жарки охватила паника. Планы побега составлялись и отвергались, потому что, учитывая количество солдат вокруг, сбежать было невозможно. Люди строили тайные убежища и маскировали входы в них.

Затем последовало объявление: «Все евреи мужского пола должны на ночь явиться в синагогу. Повторяю, евреи-мужчины в синагогу. Неподчинение карается арестом или расстрелом. Все евреи-мужчины – в синагогу. Sofort! Немедленно!». Папу это объявление застало посреди тихой молитвы. Разумеется, не в синагоге. Он молился про себя, расчищая от обломков дренажную канаву по заданию немцев.

Что, сейчас? Он отчаянно хотел вернуться домой к мамишу, Самюэлю и матери. Он хотел вымыть руки и поужинать, дать ногам отдохнуть и почувствовать себя в безопасности. Но выбора не было. Нацисты пролаяли приказы. Папе пришлось подчиниться. Война только началась, и папа пока еще не был готов проверять систему на прочность.

Тем сентябрьским днем, переступая порог шула, главной синагоги Жарки, папа на мгновение прикрыл глаза. Шул был его вторым домом, местом для ежедневной утренней и вечерней молитвы, местом, где он постигал Тору. Но в тот вечер он закрыл глаза, потому что не хотел видеть ту душераздирающую картину. Храм был осквернен. Нацисты сорвали с алтаря реликвии. Картины были перерезаны, скамьи поломаны, а стены изрешечены отверстиями от пуль.

Следом за отцом и еще несколькими евреями в синагогу вошли немецкие солдаты и вытащили на середину зала тюки с соломой. Затем они покинули святилище, но через несколько мгновений вернулись и швырнули на пол грабли.