Клеймо - стр. 24
Старик закашлялся. Кашляет и не может остановиться.
Он дышал с присвистом, не успевал толком вдохнуть перед очередным приступом. Достал платок и прикрыл рот, чтобы шуметь поменьше и не распространять заразу. Лицо его порозовело, залилось краской, стало лиловеть, и я увидела, что Джунипер уже приподнимается с места. Глаз не сводит с тех двух болтушек и захлебывающегося кашлем старика. Наконец кашель оборвался.
Через мгновение он снова зашелся. Пассажиры отвернулись, уставились каждый в свое окно. Толстуха прервалась и глянула на старика, и я успокоилась: наконец-то она пустит его на то единственное место, где ему разрешено сидеть. Но она только языком цыкнула – раздражает ее этот кашель – и опять заговорила со старухой.
Я напряженно выпрямилась.
Да, кашель ее раздражал. Всех беспокоил в автобусе. Невозможно не услышать, как захлебывается человек от нехватки воздуха, но все делают вид, будто не слышат. Согласно правилам, тот, кто поможет Заклейменному, сам угодит в тюрьму, но ведь не в подобном же случае, верно? Мы же не можем смотреть, как он загибается?
Кашель смолк.
Кровь оглушительно стучит в ушах.
Я выпустила руку Арта. Она была холодной и влажной.
– Что случилось?
– Слышишь?
– Что?
– Кашель.
Он оглядывается:
– Никто не кашляет.
Старик заходится снова, но Арт и глазом не моргнул. Посмотрел на меня нежно и шепнул:
– Не терпится остаться с тобой наедине. Давай с первого урока смоемся?
Я едва разбираю его слова поверх кашля, поверх стука своего сердца. Неужели никто не слышит, как он кашляет? Никто не видит старика? В растерянности я снова оглядываюсь: все уставились каждый в свое окно, а если кто и смотрит на старика, то брезгливо, будто его Клеймо заразно.
У Джунипер на глазах слезы. Значит, я не одинока: моя родная сестра заодно со мной. Такого подтверждения достаточно. Я приподнимаюсь, но Арт неожиданно крепко хватает меня за руку.
– Не вздумай! – решительно приказывает он.
– Ой! – Я попыталась вырваться, но его пальцы впились так, что кожу под ними словно обожгло. – Больно, пусти!
– Когда тебе Клеймо поставят, больнее будет! – И он сдавил еще сильнее.
– Арт, перестань! Больно! – Правда, как огнем жжет.
Он остановился.
– Это же несправедливо! – прошипела я.
– Он сделал что-то дурное, Селестина.
– Например? Что-нибудь, что в другой стране совершенно законно, а у нас за это все равно судят?
Похоже, это его задело.
– Глупостей не наделай, Селестина! – только и сказал, видя, что спор проигран. И добавил поспешно: – Не помогай ему!
– Я не собираюсь ему помогать.
Как я решилась подойти к этому старику – кашляющему, пыхтящему, задыхающемуся, – сама не пойму, но подошла и увидела шрам в форме «П» у него на виске, поблекший, как будто он носит его уже давным-давно, шрам стал такой же частью его тела, как родинки и волосы вокруг. Обойдя старика, я обратилась напрямую к тем двум женщинам, которые знай себе обсуждают рецепты варенья, сидя на обоих местах для Заклейменных, и как будто ничего не видят вокруг.