Клеймо - стр. 21

Потому что меня это не беспокоило, вот почему. Потому что я всегда рассуждала так: эти люди поступали дурно и заслужили наказание. Пусть они и не совершили уголовного преступления, однако недалеки были от того, чтобы угодить за решетку. Но если Ангелина, которая, я же знала, мухи не обидит, запросто превращается в Заклейменную, то, быть может, и эта женщина на переднем сиденье не так ужасна. Я никогда не общалась ни с кем из них – не то чтобы это нам запрещалось, но я представления не имела, как с ними говорить. Осторожно обходила, если такой человек оказывался рядом. Избегала встречаться взглядом, держалась так, будто их вовсе не существует. В супермаркете они делают покупки в особом отделе, а я его обходила стороной: они там набирают овсяные хлопья, каши, что еще входит в их элементарное питание для удовлетворения элементарных потребностей. Жизнь, полностью лишенная удовольствий, – постоянное наказание. Раньше я не думала, что это так уж плохо, не в тюрьме ведь сидят, но я и не пыталась вообразить, каково это – жить по правилам, которые твой муж не обязан соблюдать. И дети не должны. И все нормальные люди не должны. К тому же Заклейменным нельзя общаться друг с другом. Только один на один, и то на каждых двух Заклейменных должен присутствовать один нормальный. Я представила себе свадьбу Заклейменной, ее день рождения – и содрогнулась. О чем они вообще разговаривают между собой? Рассказывают друг другу, кто в чем провинился? Демонстрируют Клейма и хвалятся своей испорченностью? Или стыдятся, как им и следует?

Губы Арта скользят по мочке моего уха.

– Хватит думать, голова треснет, – шепчет он. От его жаркого дыхания волосы на затылке у меня встают дыбом, и я бы рада перестать думать, правда, но никак не получается. Впервые Арту не удается полностью завладеть моим вниманием. Эти мысли, эта минута целиком меня поглотили.

Автобус остановился, вошла старуха на костылях. Водитель помог ей и проводил к местам для Заклейменных: здесь больше места для ног, они отодвинуты от всего ряда так, чтобы мы с ними не соприкасались. Старуха села возле Заклейменной женщины, и та ей улыбнулась.

Старуха глянула на нее с таким отвращением, что мне сделалась неловко – за ту, Заклейменную. Она отвернулась, в глазах ее боль. Почувствовала, что я гляжу на нее, и мы встретились взглядами – на микроскопический миг, прежде чем я отвела глаза, сердце застучало. Я вступила в контакт с Заклейменной. Хоть бы никто не заметил. Хоть бы не подумали, будто я ее пожалела.

– Да что с тобой сегодня? – спрашивает Арт, слегка озадаченный, слегка встревоженный.