Клетка из слов - стр. 24
Я разворачиваюсь и шагаю по тропинке. Кажется, дружба может разбить сердце так же, как любовь.
В соседней комнате мама с папой снова друг на друга шипят. Так уже последние пару дней. Посреди ночи заводится двигатель, и иногда папы не бывает по утрам. Глупо думать, что отпуск у моря сможет что-то исправить в их отношениях. Еще я слышал голоса Ната и Харпер в дверях. Я попросил маму сказать им, что меня нет дома. Не хочу их больше видеть.
– Не смей! – яростно шепчет мама отцу. – Я разберусь.
Дверь моей комнаты открывается.
– Пойдем со мной, Уайлдер.
Я рычу и натягиваю одеяло на голову. От простыней и от меня исходит один и тот же несвежий запах, как будто мы с ними слиплись воедино.
Темную пелену насильно срывают с моих глаз, и я оказываюсь под ослепляющим светом. Закрываю глаза руками.
А потом чувствую на запястье железную мамину хватку.
– Пошли, мартышка, – говорит она. – Я купила тебе новые плавки.
Ветер и дневной свет такие резкие, что с меня как будто кожу лезвиями сдирают. Я следую за стройным силуэтом матери к воде. Полотенце в ее руках треплет ветер.
На берегу я ежусь от бриза. Мои новые плавки немного великоваты, но при этом они ярко-голубого цвета и с маленькими якорями, как будто детские.
Мать выныривает, делает пару гребков и поворачивается.
– Вода хорошая, Уайлдер. Залезай!
– Не хочу.
– Пожалуйста, делай, как я говорю. – Я слышу незнакомую сталь в ее голосе. – Ты когда последний раз душ принимал, мартышка?
Вода обволакивает меня. И это приятно: почему-то хорошо снова почувствовать себя маленькой фигуркой посреди великого сияния. Это как напоминание от огромного мира, что я по сравнению с ним совсем крохотный.
Мама резко уходит под воду и выныривает запыхавшаяся, с красным лицом. Волосы висят мокрыми космами, лицо совсем без косметики. Я редко вижу ее такой. Обычно она очень ухоженная – волосок к волоску. Мы качаемся на воде.
– Твои друзья тебя спрашивали, – говорит мама.
– Они мне не друзья.
– Что случилось, Уайлдер?
– Они разыграли меня. Подшутили. Очень жестоко. – Какое-то смутное остаточное ощущение товарищества не позволяет рассказать ей, как все было на самом деле: про то, как моя голова оказалась под водой, как я задыхался. Я понимаю, что они и правда не желали мне зла. Я это знаю. Но они подшутили надо мной, и от этого так больно, что хочется умереть.
– Тяжело быть шестнадцатилетним, – замечает мама. – Ты еще не понимаешь, что важно, а что нет. Я помню.
– Для меня это важно! – отрезаю я и плыву к берегу. Я сделал то, что она попросила, верно?
– Подожди секундочку, – она вздыхает. – Отец не хочет, чтобы я тебе это рассказывала. Но мне кажется, надо. Какое-то время у меня были… проблемы, когда я ложилась спать. Все началось примерно в твоем возрасте. Мне как будто ложился на грудь ужасно тяжелый груз, и я не могла встать с кровати.