Клаудиа, или Загадка русской души. Книга вторая - стр. 12

– В этом я полностью согласен с вами, граф, – спокойно ответил дон Стефан. – Однако время убедит вас и в моей правоте. Да, Наполеон не безумен, но чрезвычайно самоуверен. И именно трудности предстоящего предприятия являются для него невероятным соблазном. Маленький корсиканец слишком любит доказывать всем на свете, что он способен совершать невозможное. Он уже убедил весь свет, и вас в том числе, что вполне способен перебросить армию через Канал и разгромить беспомощные сухопутные силы Британии, и теперь, неожиданно для всего света повернет армию против России.

Аланхэ оторвал глаза от багрянца листьев, что устилали их путь, и взглянул на собеседника с недоумением и удивлением.

– Но какое отношение имею ко всему этому я?

– Вы можете иметь к этому самое прямое отношение, – делая ударение буквально на каждом слове и глядя прямо в глаза дона Гарсии, ответил дон Стефан.

– Каким образом?

– Извольте меня выслушать, – и дон Стефан жестом предложил продолжить прогулку по уединенной аллее осеннего парка. Здесь было совсем тихо, и даже отдаленные звуки маленького городка не достигали этих заросших дроком окраин магистратского сада. Дон Гарсия неожиданно подумал, что вот уже сколько времени не был в такой тишине и… в таком одиночестве. – Русский император прекрасно осведомлен обо всем, что творится сейчас в Испании, – продолжил между тем Мурсиа. – И я охотно верю, что в глубине души он признает все это полным беззаконием. Однако на деле Александр смотрит на происходящее за Пиренеями сквозь пальцы. Почему? Потому что ему выгодны наши несчастья. Благодаря этому войска Наполеона ведут боевые действия далеко от границ России, и это позволяет русскому царю чувствовать себя на равных с увязшим в испанском конфликте французским императором. Но Александр пальца о палец не ударит ради того, чтобы помочь нашему сопротивлению; он делает вид, что находится в состоянии дружбы с французами. Эта независимая позиция русского царя, его стремление стоять на равных с великим завоевателем, раздражает Наполеона, она у него словно кость в горле. И, в конце концов, – дон Стефан вдруг остановился и всем корпусом обернулся к тоже сразу же остановившемуся Аланхэ, – и, в конце концов, этот маленький корсиканский капрал ринется на своего, как он выражается, брата, желая загнать его в угол и принудить слушаться. Он даже на это время согласится, скорее, забыть об Испании, чем откажется от осуществления этой своей затаенной мысли. – Аланхэ все также напряженно и выжидающе смотрел на своего собеседника. – И вы, ваша светлость, могли бы в немалой степени способствовать тому, чтобы он свернул себе в этой России шею! Нужно разбудить, раздразнить, уязвить этого русского медведя в пяту, чтобы он разъярился и снес на своем пути все препятствия! Сейчас только в этом реальная надежда Испании, – неожиданно энергично и едва ли не со злостью закончил граф де Мурсиа.