Кластер Верда: Первое правило крови - стр. 16

Все это время парень с дробовиком, забыв о рамоне, в растерянности смотрел на своего приятеля. Когда же он наконец вспомнил о Валторе, тот уже находился в шаге от него. Парень вскинул было ружье, но Прей перехватил рукой ствол, отвел его в сторону, с шагом вперед локтем ударил парня в скулу и вырвал у него из рук оружие. Перевернув ружье, Валтор ткнул ствол в щеку реднеку. Лицо у парня перекосилось и будто оплыло. Он не мог сделать ни шагу. Лишь приподнял руки, не для того, чтобы защититься, а будто в надежде успокоить рамона, убедить его не нажимать на спусковой крючок.

Но Валтор и без того был абсолютно спокоен.

– Сколько всего человек на ферме?

Парень чуть приподнял и опустил руки. Глаза его закатились. На губах запузырилась слюна. Казалось, у него вот-вот начнется эпилептический припадок.

– Я… Я…

– Эй! – положив ружье на плечо, Валтор хлестко ударил реднека ладонью по щеке. И сделал шаг назад. – Я задал простой вопрос.

Взгляд парня сделался осмысленным.

– Я не умею считать.

– Вы пришли с развалин Дербента?

Парень судорожно сглотнул и молча кивнул.

Дербент был Кластером, который так и не вписался в существующую систему по причине болезненного внутриКластерного гиперсепаратизма. Говорят, это страшная штука. Когда друг другу противостоят сначала башни, затем – подъезды, сектора, этажи, пролеты, квартиры. Все ненавидят другу друга, все противопоставляют себя всем. Да, сепаратизм лежал в основе нынешнего миропорядка. Но эту систему создали люди, понимавшие, что даже сепаратизм, провозглашенный в середине двадцать первого века главным и последним этапом развития человеческого общества, – даже это благо нужно уметь держать в узде. Катаяма, провозгласивший тупик истории в две тысячи сорок восьмом году, был чертовски прав, сказав: «Человечество наконец обрело то, что искало на протяжении всей своей истории. Но не нужно думать, что мы нашли Святой Грааль». Сепаратизм ведет к жесткому структурированию общества, основанному на системе Кластеров. Гиперсепаратизм – путь саморазрушения. Причины внезапных вспышек гиперсепаратизма пытались найти и психологи, и социологи, и экономисты, и культурологи, и даже эпидемиологи. Теорий на сей счет было множество. Но ни одна из них не могла в полной мере объяснить данное явление. И, что самое главное, они не давали возможности ни предсказать, ни предотвратить очередную вспышку.

Дербент был не первым Кластером, уничтоженным впавшим в гиперсепаратизм населением. И, скорее всего, не последним. Те, кто выжил после распада Кластера, сначала пытались заново его отстроить. Потом цеплялись за его обломки, как за последнюю надежду, дарующую веру в то, что все еще может наладиться. Но мертвый Кластер подобен скелету древнего чудовища. Глядя на него, можно представить себе всю мощь и силу некогда живого существа. Но вернуть его к жизни уже не способен никто. Люди, оставшиеся на руинах Кластера, очень быстро теряли основные навыки цивилизованного человека – умение читать, писать, считать. Они ничего не знали о мироустройстве, понятия не имели об истории. Мораль и нравственность были для них пустыми звуками. Их заботила лишь проблема выживания. Их не называли дикарями, поскольку они были хуже дикарей. Их называли пустыми людьми. А еще – тинкерами. Из-за того, что многие из них рассказывают, будто слышат внутри себя постоянный звон, как будто молотком колотят по дну кастрюли.