Клан Пещерного Медведя - стр. 48

Предполагалось, что мужчина прибегает к побоям, чтобы покорить женский тотем, но Иза знала, что ее сожитель получал от них удовольствие. Поначалу она думала, что, если у нее не будет детей, он отдаст ее другому мужчине. Она ненавидела самодовольного хвастуна задолго до того, как заняла место у его очага. Узнав, что ее отдают под его опеку, она в отчаянии бросилась за помощью к матери, но та ей могла лишь посочувствовать. Однако вопреки ожиданиям Изы сожитель никому ее не отдал. Она была целительницей, женщиной высокого положения в Клане. Повелевая ею, он тешил свое самолюбие, а когда возникли сомнения в его мужской полноценности и силе тотема, стал пускать в ход кулаки.

Хотя побои с благими намерениями в Клане не возбранялись, Иза чувствовала, что Брану было не по нутру. Она могла поклясться, что на месте прежнего вождя Бран ни за что не отдал бы ее этому негодяю. Побороть женщину еще не значит доказать свою мужественность, считал он. Женщине ничего не остается, как подчиниться. Сражаться с заведомо более слабым соперником или, идя на поводу у женщины, давать волю гневу – недостойно настоящего мужчины. Ему положено повелевать женщинами, поддерживать порядок, охотиться и приносить добычу, управлять своими чувствами и стоически переносить боль. Ленивую и дерзкую женщину не грех и поколотить, но только не из злости и не смеха ради, а в назидание другим. Хотя рукоприкладство в Клане было разрешено, мало кто из мужчин взял его за правило. Однако мужчина Изы был одним из таких.

Когда Креб стал жить с ними у очага, мужчина Изы окончательно похоронил мысль отделаться от нее. Помимо того, что она была целительницей, Иза еще и стряпала для Мог-ура. Если бы ушла Иза, с ней ушел бы и Мог-ур. Но мужчина Изы воображал, будто все в Клане думают, что великий шаман раскрывает ему свои тайны. На самом же деле Креб общался с ним разве что из вежливости и в большинстве случаев даже не удостаивал внимания. В особенности, когда заметил на Изе красочные синяки.

Между тем Иза продолжала прибегать к травной магии. Но когда все же забеременела, решила не противиться судьбе. Видно, чей-то дух все же пересилил ее магию и покровителя. Вполне возможно, что он принадлежал тотему ее сожителя. Одного Иза теперь не могла взять в толк: если его духовный покровитель наконец взял над ней верх, почему он тогда покинул ее сожителя, едва землетрясение разрушило пещеру? У Изы тогда оставалась одна надежда. Она молилась о девочке, с одной стороны, чтобы сбить с негодяя спесь, а с другой – чтобы продолжить родовую ветвь целительниц. Хотя, если б мужчина Изы был жив, она охотнее оборвала бы эту линию на себе, нежели завела ребенка. Родись у нее сын, ее мужчину распирало бы от самодовольства, а в случае появления дочери оставалась бы некоторая неудовлетворенность. Теперь же Иза мечтала о дочери только затем, чтобы делить очаг с Кребом.