Кладоискатели - стр. 6
Может быть, у богатея-откупщика были свои виды на замужество дочери, но Матвей об этом не думал. За неделю до описываемого ужина его представили Сурмилову, тот, оказывается, знал покойного батюшку, а потому и сыну оказал благоволение. И даже изволил пошутить «Дело молодое… а у меня дочь на выданье».
Из дома посланника Матвей вышел в приподнятом настроении. Не иначе как сама судьба послала ему богатую невесту. Ведь не мальчик уже, пора становиться на полную ступню, нечего жить на цыпочках.
Ночной воздух был горяч, полон терпких запахов, и все как бы с кислинкой, словно французское вино. Небо было низким, звезды мохнатыми. Протарахтел экипаж по брусчатке, кучер заорал, как одержимый, все французские кучера дерут глотку. В ответ раздался смех – мужской, снисходительный, и женский, переливчатый и нежный. От стены отклеилась пара и поспешила, обнявшись, в сторону чернеющих в конце улочки деревьев. Париж – зеленый город, в нем полно садов и парков, великолепное кольцо бульваров, в их благодатной, баюкающей темноте можно всласть целоваться хоть до самого рассвета. Пара поравнялась с фонарем, и Матвей увидел, что у француженки тонкая талия, кисейная косынка вокруг шейки и белые локоны до плеч. И вся она как-то изогнулась, и эдак изящно, что Матвей внутренне ахнул – матушки мои!
Он вдруг понял, что совершенно, ну то есть категорически, не желает жениться на Лизоньке Сурмиловой. Ведь ни кожи, ни рожи, одно утешение, что нерябая. В России каждая десятая девка украшена следами оспы. Во Франции, правда, тоже рябых предостаточно, но ведь девы их такие изгибистые, так умеют ножку из-под подола выставить: носочек тушенький, каблучок рюмочкой. Дома таких каблучков, поди, и не знают еще.
Но ведь не век Лизонька будет эдак скрипеть! При чахотке долго не живут. Грех, конечно, так думать, но Зуев определенно сказал: лови удачу за хвост! Есть мудрость: жениться беда, не жениться – другая. И еще Зуев говорил: во вдовцах хорошо, были бы деньги.
Все это Матвей и сам понимал и к трудному подвигу вполне подготовился. Да, видно, не соразмерил желания с возможностями. Не хочется ему с Лизонькой Сурмиловой бежать под сень дерев и обнимать ее не хочется, о прочем же… лучше не думать.
И как всегда в подобные минуты, если он сталкивался с чем-то непреодолимым, навалилась на него тоска, защемило сердце и заскучал он по дому, и по умершим родителям, и по тому ощущению покоя и душевного довольства, когда он всеми любим, когда он свет в окне. Кто он здесь, в Париже? Листок, оторванный от родимой березы или, скажем, дуба… гонит его по дорогам. А можно представить, что он пушинка с одуванчика, порхает, взвиваемый ветром. Или, скажем, перышко Финиста Ясна Сокола, который летит в грозовых облаках. Одно счастье, что молния не спалила его в лихую грозу.