Кладбище погибших цветов - стр. 8
Оставив верзилу размышлять о его ошибках, я поспешил прочь и в тот же час покинул стены графского замка.
***
Путь мне предстоял неблизкий. Через бесконечную вереницу холмов, лишенных каких-либо признаком мало-мальски полезной растительности, помимо, конечно же, вездесущих клевера и бурьяна.
Первый день пути я всячески корил себя за то, что не истребовал с графа кобылу или хотя бы самого захудалого осла. Когда же холмы пошли на убыль, а затем и вовсе превратились в прекрасные, обильно источающие аромат полевых цветов (и клевера, куда же без него) луга, я оставил свои терзания и принялся шагать вдвое быстрее, рассчитывая на исходе другого дня оказаться у границ своих законных владений.
Ранее мне редко доводилось так свободно и непринужденно передвигаться по землям графства. А уж тем более наблюдать столь невинные в своей простоте и непринужденности и девственные пейзажи лугов, обычно вытоптанные, оттого малопривлекательные глазу идущих в арьергарде войск пикинеров. Потому сейчас попытка насладиться зрелищем и внезапно нахлынувшим чувством острой необходимости совершить акт единения с природой вызвали у меня легкое головокружение и (уже не такое легкое) несварение желудка. С некоторым трудом добравшись до опушки редкой тисовой рощицы, я немедленно направился в раскинувшуюся в аккурат у берега реки деревеньку, чтобы найти ночлег и кое-какую еду.
Должен признать, мне несказанно повезло: ближе к закату, справив постыдную надобность в зарослях речного ивняка, я буквально очутился на пороге окраинной избенки местного рыбака со сворой неказистых детишек и достаточно привлекательной, но немного болезной с виду рыжеволосой девицей. Женой она ему не была, что, впрочем, нисколько не мешало косому Шульцу (он немедленно напомнил мне моего боевого товарища без левого глаза) называть непомерно юную для него Элизу «душой» и «дражайшей супругой».
«Вы, Отто, стало быть, военный человек», – кряхтя, прогнусавил Шульц, глядя правым глазом на беснующихся у реки детей, а левым – на подаваемую им кружку темного душистого эля в мои только что тщательно вымытые руки. – Какое положение вы занимали в войске нашего величества?»
Я неспешно распил кружечку-другую, приговорил горку свиных колбасок, поданных Элизой (к слову, наряженной по случаю моего прибытия, не иначе, в особенно сияющий белизной фартук). Лишь после этой трапезы я удовлетворил любопытство рыбака.
«Дорогой Шульц, премного благодарен тебе за радушное гостеприимство. Право, требуется большая смелость, даже самоотверженность, чтобы приютить незнакомца в наше неспокойное время, а? Тем не менее, уважаемый друг мой, тебе несказанно свезло не только не нарваться на жестокого вора-убийцу-проходимца, но еще и собственными глазами увидеть одного из самых близких друзей и верного соратника нашего светлейшества – графа!»