Кладбище первых - стр. 4
***
Спалось не лучше, чем дома. Вот в музее – другое дело: там посторонних много и опасности никакой. Шум и разговоры Алёнку убаюкивали, а тишина тревожила, сначала не давала заснуть, а потом будила. Вот такая привычка после смерти матери появилась.
Но не только молчание тёти Таниного дома мешало спать. Алёнка задумала встать до рассвета, пока ещё никто не проснулся, и уж тем более отчим не встал и не хватился своей моторки, и боялась проспать. Будильник-то не поставишь: даже если бы телефон не сел, не рискнула бы – разбудит хозяйку.
Но опасалась зря. Пару раз задремала за всю ночь, да и то не больше, чем на полчаса. И сразу вскидывалась к окну – но там всё ещё стояла кромешная тьма. Ни единого огня во всём селе. Разве что кто-то сверхвнимательный, бродивший бы по тёмным улицам наощупь, смог бы высмотреть кое-где огонёк сигареты тех, кто страдал и бессонницей, и из-за потери имущества.
И как только черноту стала менять тёмная серость, Алёнка тихо прокралась – тише маленькой кошки, тише летнего ветра – по хмурому в сумерках коридору к двери, нащупала свою куртку на вешалке и резиновые сапоги на полу, взяла их в охапку и выскользнула босиком из дома.
Натянула сапоги, уже отбежав на десяток шагов. И огляделась, ощущая себя воровкой. Но улица была безлюдна. Просыпаться мокрое село не спешило.
Моторка отчима стояла, как он её и привязал накануне – к накренённому дорожному знаку «главная дорога». Там раньше и была дорога, а теперь начиналась река.
За ночь лодка осталась на том же уровне: ничуть не поколебалась, не поднялась, но и не опустилась. Река замерла. Притаилась. Но рано радоваться: вода ещё может пойти вверх, особенно если и небо вступит с ней в сговор и поднажмёт дождями.
Но по предрассветной серости не понять, что за погода будет днём.
Отвязав верёвку, Алёнка снова огляделась. И опять, когда, оттолкнув лодку, сделала пару шагов по воде и неловко взобралась в неё.
Так, а что дальше? Отчим показывал, как управлять моторкой, но Алёнка старалась не слушать. Если бы не боялась, так и вовсе уши бы зажимала. А по правде, желание было даже свеситься за борт и опустить голову в воду, чтобы уж точно не слышать его и не видеть.
Но внешне она никак это не проявляла. Оставалась отрешённой и думала о своём.
Иногда вспоминала мать – и злилась: та всё знала и не сделала ничего! Хуже того, в итоге просто сбежала – пусть и в могилу – оставив Алёнку с ним.
А чаще всего она представляла поле одуванчиков. Большое яркое поле, и она бежит по нему, а рядом собака Тоби, которая была у неё в детстве – та, которую задавил микроавтобус рыбаков. Тоби не стало, и как раз тогда и появился он, муж её матери.