Кистень - стр. 23
— Входите!
— Мы торопимся, — попыталась протестовать Алька, но Татьяна слушать не стала, буквально втащила их во двор и усадила у крыльца на древнюю, изрезанную ножом скамью.
— Ну, так что Инка опять натворила?
— Да ничего она не натворила! — рассердилась Мика. — Кто-то ночью к ним в дом влез, убил собаку, все вверх дном перевернул. И Семён куда-то исчез.
— А Инка что же? Под кроватью пряталась? — иронично спросила женщина.
— Она убежала, ночевала у нас. Мы утром пришли, а там такое вот… Она к матери уехала, просила Семёну передать, когда вернется.
— Значит, исчез Семён. Ничего, дело мужицкое, погуляет и вернется, никуда не денется, — философски заключила хозяйка. И вдруг совершенно непоследовательно спросила: — Оладушков хотите? Ещё горячие.
— Хотим! — немедленно подскочил Сашка. Мика и Алька отказались. Женщина скрылась в избе и через минуту появилась с тарелкой, в которой лежали с полдюжины залитых сметаной румяных лепешек. Живо ухватив вилку, Сашка принялся за нежданно привалившее угощение.
А Татьяна, опять перевязала на голове платок и задумчиво произнесла:
— И вот чего бы не жить при таком достатке-то?
Из дальнейших её реплик стало понятно, что стиль жизни семьи двоюродного брата она не одобряет — и ладно бы, что детей у Семёна с Инной нет, так ведь могли бы жить, как все. А они ишь, хоромину отстроили… На двоих-то. Пыль в глаза пускают. Семка и забор-то непростой хочет ставить, а кирпичный, с решетками. И зачем он нужен? Инку в дорогие тряпки наряжает, балует. И печи-то у них в доме нет, отопление хитрое, от солярки, и электроплита. А корову заводить не собирается.
Была ли в её словах зависть? Наверное, была. Или досада на то, что у самой Татьяны семейная жизнь не сложилась, муж сбежал налево, бросил с двумя детьми. Сейчас они выросли, учиться уехали, а она кукует тут одна, с козой да теленком.
— А Сёмка-то со своим барством совсем границ не знает. Николай-то Жулибин сказывал, что он своим трактором разбойничий камень сковырнул. Хотя и не сам, а тот ханыга, что за рулем был, а все-таки…
— Какой камень? — мгновенно отреагировала Алька.
— Около кладбища он лежит, за оградой, там, где разбойника Кистеня убитого закопали. А Семёну все земли мало, до самых могил решил расшириться. Говорит, дорогу там проложит. И зачем нам дорога, без неё жили, и ещё бы прожили.
— Такой серый большой валун? — вспомнила Алька. — Вон там?
Она указала в сторону. Татьяна кивнула:
— Он самый. Больше ста лет лежал, никому не мешал, а тут вдруг потревожили. Ой, не к добру это. Я ещё девчонкой была, когда старики рассказывали, что не зря Кистеня тем камнем придавили. Слишком уж черная у него душа была, сколько людей невинных погубил. Так что зарыли его тогда на неосвященной земле, как собаку.