Кинокава - стр. 32
Шарики амулета, на котором Тоёно написала имя и возраст внучки, были намного больше тех, что Хана повесила здесь, когда ждала Сэйитиро. Родив одного ребенка, она уже не боялась и не смущалась. Будущая мать подняла голову и посмотрела вверх.
– Хороший выдался год, – с уверенностью заявила она.
– Весьма благоприятный, – согласилась с ней Тоёно.
Одного взгляда на белоснежные амулеты, висевшие рядом с подношением Ханы, было достаточно, чтобы понять: в округе очень много беременных.
– Давненько мы вас не видели. Идемте, выпьем чаю. – Из частных покоев появилась жена настоятеля.
Тоёно и Хана не смогли отказаться от ее искреннего приглашения и уселись на залитой солнцем энгаве. Одна из служанок сходила набрать хурмы и подала фрукты как есть, прямо в корзинке.
Хана пришла в неописуемый восторг.
– Как замечательно! Я с удовольствием съем немного.
Тоёно неохотно позволила внучке отведать сочных плодов.
– Думаю, у тебя не будет несварения от хурмы, выращенной женой настоятеля, но смотри не переешь.
Хана взяла нож и умело разделала фрукт. Току в изумлении взирала на свою бывшую госпожу; она не могла припомнить, чтобы Хана так ловко управлялась с ножом. Да и представить ее на кухне Матани она тоже была не в состоянии.
Очистив шкурку и разрезав плод на четвертинки, Хана положила их на тарелочку и протянула Тоёно.
– Нет, благодарю тебя, милая. Я не могу себе этого позволить.
– У вас что-то с желудком?
– Нет, но я взяла себе за правило не есть ничего сырого, включая овощи и сасими.[42]
Хана с аппетитом поела хурмы и вытерла губы салфеткой.
– Ах, какая прелесть! a My соте говорят, что хурма особенно вкусна, если дождаться, когда она по-настоящему созреет. Но я предпочитаю именно такую, чуть жестковатую.
Тоёно прищурившись наблюдала за внучкой.
– Весной я попрошу срезать ветку с нашей хурмы и послать тебе. Привьете свое дерево хурмой Кудоямы. И как я раньше об этом не подумала!
– Это правда, что привой начинает плодоносить только через восемь лет?
– Нет, всего лишь через пять. Твой второй ребенок уже будет лазать по дереву за плодами.
Хана постаралась представить себе, как мальчик-непоседа забирается на дерево в саду Матани. Ребенок должен был появиться на свет в мае.
К концу года Хиронака Коно, председатель парламента, вынес осуждение кабинету Кацуры[43] в письменном ответе на указ императора. Девятнадцатый конгресс был распущен, волнения в обществе достигли апогея. К новому году ситуация накалилась до предела, и в итоге 10 февраля было объявлено о начале войны.[44] Из-за нехватки жилья для призывников солдат 61-го полка Вакаямы разместили в домах состоятельных граждан. Матани получили список из десяти фамилий. Чтобы иметь возможность принять у себя мужчин, в доме открыли гостевые комнаты. Семья не скупилась для этих людей ни на продукты, ни на развлечения, поскольку всем им вскоре предстояло отправиться на фронт. Каждый вечер гостям подавали сакэ, иногда даже приглашали гейш из «веселых кварталов».