КинА не будет - стр. 3
– До сих пор не могу себе простить. Я так жалко улыбалась.
***
И снова повторюсь: бодливой корове бог рогов не даёт. Я вот ни о каких любовях не смела мечтать. Тихоня и дурнушка, затёртая видными рослыми одноклассницами, затем однокурсницами, затем дамами на работе. Мама фальшиво утешала:
– А мы не заплачем, да, доча? Заделаем себе ляльку – всех ещё завидки возьмут. Главное: пустить корешки.
Я очень чадолюбива. Едва завижу малышонка, усипусика, такого всего сладкого – приседаю на корточки, тискаю, зацеловываю. Дворовые мамочки тут же пользуются моей слабостью. Просят посидеть минутку и срываются по своим делам. Минутки перетекают в часы, а я и рада.
Чужих мам на улицах и в магазинах пугает моя страсть. Даже звонили в полицию, заподозрив ненормальную тётку в педофилии и киднеппинге.
А вот со своими корешками у меня не заладилось. Хотя даже врачи, когда лечили меня от бесплодия, хвалили мой «выдающийся» таз: «Попа шире комода. Родишь – как пукнешь».
У меня нет детей, зато есть любящий муж с внешностью итальянского героя-любовника. Женщины на улице шеи выворачивают.
Жгучая шевелюра с выбеленной косой прядью. Бледное, будто театрально напудренное лицо. Страстный взор, который тщатся притушить чёрные девичьи ресницы. И подбородок у него такой… колоритный, тяжёлый. Будто изуродованный, развороченный, изрытый шрамами и воронками. А присмотришься: просто раздвоенный, вернее, растроенный (разделённый на три) глубокими выемками. И при такой колоритной внешности – прозябать в рядовых электриках жэка номер шесть…
Это сейчас я его усмирила и обуздала, он тих и послушен, и смотрит в рот своей богине. А 25 лет назад кипели шекспировские страсти – только держись.
Мама испугалась, когда его увидела: «Посмотри на него – и посмотри на себя. Его же бабы в клочья порвут. А ты будешь сидеть дома и нюнить. Роди от него – красивый ребёнок получится. Но не более».
Однако жених вовсе не собирался поматросить и бросить, и ограничиться донорством спермы. Он хотел марша Мендельсона, золотых колец, кисейной фаты и чёрного фрака, звона бокалов, венчальных свечей.
Наше выяснение отношений произошло в его гараже. Мы сидели в тёплой, чистенькой как горенка, уютно устланной старыми ковриками «пятёрке». Я ему мягко сказала «нет», мотивируя отказ разными малозначительными и многословными причинами. Забалтывала его, как учила мама.
В магнитоле заливалась суперпопулярная Марина Журавлёва. Сегодня она напрочь забыта, а тогда её девчоночий звонкий голос вырывался из каждого окошка:
– На сердце рана у меня,
Твои слова – полынь-трава…