КИФ-5 «Благотворительный». Том 3 «Для взрослых» - стр. 31
Мне хотелось верить, что где-то на пути встретятся горы. И поскорее бы. С их тёмными, но широкими пещерами. Такие большие валуны, торчащие из земли до самого неба. Ходили слухи, что они существуют, но я мало верил. И дед говорил, что не видел их. Но теперь мне хотелось встать на краю и покричать в пропасть. Сообщить всему миру, что я здесь, что я иду вперёд. Несмотря на свою растерянность. Несмотря на свой возникший страх. И ещё, чтобы укрыться от ледяных капель во время дождей.
Но гор не было. Ничего не было, кроме ровной однообразной серой земли.
Где-то к середине октября я сильно промок под ливнем. Не знаю, почему я не повернул назад, ведь зима всё сильнее предупреждала меня о своём приходе. В одно утро вся бурая трава покрылась сверкающим голубым инеем. После того ливня у меня появился тяжёлый кашель, который не давал мне спать по ночам, и я начинал думать, что он вряд ли пройдёт, потому что ночи становились все холоднее. Лес больше не защищал меня своими ветвями, я часто не мог развести костёр. Я не мог найти сучьев.
Дичь, которую я добывал на охоте, встречалась всё реже. То были птицы, случайные птицы, летящие поодиночке над моей головой. И полевые мыши. Мне начинало казаться, что я всё глубже вхожу в какую-то мёртвую зону, где нет ничего живого, и жизнь осталась где-то позади меня, и выхода из этой зоны впереди нет.
Мысли о возвращении были для меня мучительными. Я неважно чувствовал себя из-за болезни, но я знал, что если вернусь – я умру. Та часть меня, которая мечтала доказать всему и всем, что я прав, что есть где-то лучшая жизнь, что есть место лучше нашей деревни, что мой дед не был глупцом и выдумщиком, – она ещё вела меня вперёд. Но я и сам начинал чувствовать, что ничего за чертой леса нет. Я начал ловить себя на собственной лжи.
Ураганы осенью были обычным делом. Я вспоминал слова матери о том, что меня унесёт ветром, и вряд ли меня уже сможет кто-либо найти. И я иногда хотел бы, чтобы так и случилось – я видел ураганы вдалеке и тайно желал, хоть и боялся, что они уничтожат меня. Ураган отвёл бы меня от поражения. Эти мысли меня пугали, они были не к добру. Я вспоминал о них, когда вспомнил о матери.
Я часто задумывался, плачет ли она обо мне или уже свыклась с тем, что меня нет? Думает ли она, что я уже мёртв? А вот о Лорелее я совершенно старался не думать. Образ её и образ призрака-деда стоял у меня перед глазами во снах, и я знал, как эти образы опасны. Мне нельзя было идти туда, куда я шёл. Нельзя. Трезвый рассудок, внутренний голос шептал мне об этом. А Лорелея каждую ночь, когда я спал, шептала обратное – что мне нужно продолжать путь. Что впереди есть нечто… Любила ли она меня на самом деле, думал тогда я. Или желала мне смерти?