Киднеппинг по-русски - стр. 36
– «Премия, премия»… – передразнил стажера Максимчук. – Ну а сам-то почему идешь в нашу контору?
– Причин несколько. Одна из них – я надеюсь на то, что со временем отношение к милиции изменится. И нам будут платить по труду, по совести и справедливости. Адекватно, так сказать, затраченным усилиям и приносимой государству пользе. Я, заметьте, иду не в те органы, которые стариков во время первомайских праздников дубинками разгоняют.
Специально просился к вам, к тем, кто борется с организованной преступностью… В фильмах ваша работа знаете как красиво и эффектно смотрится! Вот и насмотрелся… – Поспелов засмеялся и поднял стакан с глотком водки на донышке. – Знаете, не хотелось идти в преступники, пока лично вы здесь, в Управлении, работаете. Вы ведь такого, как я, в два счета повязали бы…
– Вот подхалим! – рассмеялся Максимчук.
И поднял руки:
– Ладно, студент, сдаюсь. Загнал ты меня в угол. Не умею я тебе ответить. Вроде бы и логично говоришь. А как-то мне не по себе от такой логики. Одно знаю, в одном уверен: пока в правоохранительных органах работают такие люди, как я, как Олег, как Слава Головкин, Толик Пономарев, Сашка Захаров, Женька Гузарь, те же Сунцов Михал Василич или наш Струшников, пока есть люди, для которых на первом месте стоят интересы дела, интересы народа, преступность у нас в стране, в Москве не сможет развернуться в полной мере. Ну а когда на первые места выйдут такие, как ты, кто в первую очередь думает о том, сколько ему заплатят за поимку преступника, – вот тогда и пробьет последний час России.
Поспелов открыл было рот, но захлопнул его. И, не скрывая, усмехнулся. Максимчук, смутившись от своих патетических слов, потянулся к стакану с пивом. А Олег Самопалов удивленно посмотрел на друга. Александр на подобные речи обычно был не горазд.
Поспелов и Самопалов переглянулись. И поняли друг друга. День у Александра сегодня выдался хлопотный, нервный. Вот, наверное, и захмелел Максимчук.
Москва.
Угол улицы Донской и проезда Апакова.
21.30
Александр, чувствуя, что захмелел, решил пройтись до «Октябрьской» пешком.
Бодро шагая по темной Шаболовке, он мысленно продолжал спор с Поспеловым. Как всегда в таких случаях, находились неотразимые аргументы, изящные формулировки, правильные слова…
И вместе с тем Максимчук понимал: какого-то самого главного аргумента не находится. Он чувствовал, что даже себе не может объяснить, почему же так самозабвенно отдается своей работе. По привычке? По причине взращенной с детства нетерпимости к несправедливости? Потому что ничего другого делать не умеет?..