КГБ против СССР - стр. 40
Это недоверие к результатам следствия понятно. У Ибраимова было много врагов, включая расхитителей социалистической собственности, к сохранности которой во всем Союзе он относился очень ревностно – осенью злосчастного 80– го года он лично расследовал факты грабежа и коррупции на Токмакском мясокомбинате.>6 Тогда же в его распоряжение попали сведения о приписках хлопка, которыми активно занимался весь Узбекистан.>7 Он действительно готовился к встрече с Андроповым, и неизвестно, чем бы она закончилась, если бы не приезд друга Рашидова во Фрунзе в самый канун его убийства…
Да, несомненно, огромную роль в этом деле играла личность генерала Хайдара Яхъяева, министра внутренних дел Узбекской ССР. Расследованием его деятельности вскоре после смерти Ибраимова вплотную займутся союзные правоохранительные органы.
В конце 1980 года, согласно указанию Андропова и Руденко, о котором пишут авторы, в Ташкент прибыла бригада Прокуратуры СССР, возглавляемая старшим помощником Генерального прокурора СССР А. В. Бутурлиным.
Материалы, имевшиеся в распоряжении бригады, трудно даже назвать просто заявлениями и жалобами людей, пострадавших от Яхъяева. Из этих документов складывалась масштабная картина преступной деятельности министерства внутренних дел Узбекистана, мощного карательного ведомства, во главе которого он стоял. Подчиненные ему структуры министр виртуозно использовал для расправы над своими личными недругами, среди которых нередко оказывались его бывшие любовницы.
Одна из таких жертв – член Верховного Суда Узбекистана X.
Осенью 1977 года по приказу Яхъяева было создано особое подразделение. Именовалось оно отделом спецтехники и связи и насчитывало в своем составе 19 человек. Главной задачей отделения стало прослушивание и ведение магнитофонной записи телефонных разговоров X. (Видимо, положительный опыт внедрения в общую тактику работы отдельных элементов контрразведывательной деятельности Яхъяев перенял у своих московских товарищей, в 1976 году потерявших спецотдел МВД в результате пожара в гостинице «Россия»).
Тогда же к Яхъяеву была доставлена соседка X. Ей поручалось следить за тем, кто к X. приходит, чем она занимается, рыться в ее мусорном ведре и обрывки бумаг аккуратно доставлять в МВД. За это женщине назначалось регулярное денежное содержание – 100 рублей в месяц. «Поначалу я стала отказываться, – вспоминает она, – но Яхъяев пригрозил, что могут исчезнуть мои дети. Я ему поверила…»
Кроме соседки по дому для работы с X. завербованы были также домработница X.; пенсионер МВД с денежным содержанием 120 рублей в месяц; близкая подруга X., а также гражданка, которая не регистрировалась, но выполняла отдельные поручения. Задание ей дали весьма своеобразное: она обязана была звонить по ночам X. и на узбекском языке обзывать ее нецензурными словами. Яхъяев у себя в кабинете прослушивал эти разговоры, и, если агент ругалась слабо, министр, как свидетельствуют его подчиненные, выходил из себя. Надо думать, агент ругалась на совесть. «За это, – подсчитывает она, – мне дважды давали на праздник продукты: копченую колбасу, твердый сыр, бараньи кишки, два килограмма, красную икру, бутылку коньяка, бутылку водки, две коробки конфет…»