Кэш - стр. 6
Но когда всё уже было на мази, фабрикой заинтересовалась фирма «Интеко», принадлежавшая жене московского мэра Батуриной. Михееву предложили переуступить долг. Правильнее даже сказать – приказали. Это была наглость, свидетельствующая о том, что «Интеко» не ожидает от какого-то «Росинвеста» и попытки сопротивления. Связываться с всемогущей Батуриной было опасно, но и смириться Михеев не мог. Вот тогда он и подумал: а как бы поступил в этой ситуации Георгий? Сама эта мысль говорила о том, что он так и не освободился от влияния друга. Сознавать это было неприятно, даже болезненно. Примерно так, с раздражением, реагирует ученый, сын всемирного известного ученого, когда ему напоминают об отце.
Олег Николаевич прервал совещание и перешел из кабинета в комнату отдыха. Утопив грузное тело в велюровом кресле, долго сидел с закрытыми глазами. Неплохо бы сейчас принять на грудь граммов сто чего-нибудь покрепче. Но он сдержался. И так последнее время стал слишком много пить.
В дверь постучали. На пороге появилась секретарь Марина Евгеньевна, сухопарая дама лет сорока, которую Михеев ценил за точность и исполнительность.
– Извините, Олег Николаевич…
– Что у вас?
– Позвонили с вахты. Там какой-то скульптор хочет вас видеть.
– Скульптор? – удивился Михеев. – Какой еще скульптор?
– Его зовут Фрол. Говорит, вы его знаете.
– А, камнерез! Чего ему?
– Не сказал. Уверяет, что по делу.
– Знаю его дела… – Михеев извлек из бумажника тысячерублевую купюру. – Передайте ему. И пусть гуляет.
Минут через десять, которые понадобились ей, чтобы спуститься со второго этажа на первый и подняться обратно, Марина Евгеньевна вернулась в комнату отдыха и положила банкноту на стол.
– Не взял. Говорит, у него к вам важное дело.
– Фрол не взял деньги? – не поверил Олег Николаевич. – Не может такого быть. Значит, дело действительно важное. Проводите его ко мне.
– Сюда? – почему-то испугалась Марина Евгеньевна.
– Не на вахту же мне идти. Что вас смущает?
– Он… как бы это сказать…
– Не во фраке? Ничего, выдержу.
Когда камнерез был впущен в комнату отдыха, Михеев сразу понял, чем была вызвана реакция секретарши. Он был в той же рыжеватой кожаной куртке, что и на кладбище, с тем же кожаным ремешком на лбу, придерживающим длинные седые волосы, только вместе камуфляжных штанов в кирзовые сапоги с подвернутыми голенищами были заправлены линялые джинсы, а на шее болталась голубенькая косынка, призванная заменить галстук. Кирзачи на дорогом ковре ввергли бы в панику любую хозяйку. Хорошо еще, что они были вымыты и даже слегка начищены.