Кёнигсбергские цветы - стр. 5
Несмотря на уже совсем не юный возраст, у Марты не было ни одного седого волоса, да и выглядела она невероятно молодо. Мне она напоминала дам девятнадцатого века, которых я видела на картинках в книгах. На ней всегда было длинное платье, красиво облегающее её стройную фигуру. Одевались они очень бедно. Я часто видела на их платьях аккуратно пришитые заплатки, но всегда их одежда была безупречно чистой.
Марта держалась с каким-то аристократическим достоинством, несмотря на то, что работала она поломойкой в городской библиотеке. И что меня удивляло больше всего, что за все эти годы, после оккупации, её никогда не пытались изнасиловать, или причинить другой физический вред. Хотя в ту пору такие случаи часто бывали.
Конечно же, были и другие, те, кто видел в оккупированных немцах, прежде всего таких же людей. Многим из них помогали, делились едой, давали возможность заработать. Мои родители к их числу не относились.
В сторону Марты сыпалось много злых и презрительных слов, часто они были и от моего отца, но она всегда молчала, и лишь смотрела виновато и с такой тоской, словно в одном её взгляде была мольба о прощении за те ужасы, к которым она была причастна по – неволе, только потому – что по своей национальности являлась частью адской нацистской машины.
Ева и Гюнтер никогда не покидали своего дома и небольшого участка земли вокруг него. Ева всё время возилась в огороде. Сажали они всё, что удалось бы вырастить. У них был картофель и укроп, кабачки и огурцы. Около крыльца росли низкорослые бархатцы.
У них даже были две курицы, которых чудом удалось сохранить в тот страшный голод. Иногда курочки несли яйца, и Ева заботилась о них как о родных детях. Она рассказывала, что при переселении в этот дом к ним часто приходили с проверкой русские, было даже нападение мародёров, и в эти моменты она спешно прятала кур у себя в шкафу.
До оккупации они жили в просторной квартире в самом центре города. Марта работала учителем младших классов, а отец Гюнтера и Евы был профессором в университете. Он погиб в конце сорок четвертого. После зверских пыток его убил эсесовский офицер, за то, что он прятал в подвале своего дома еврейских детей, спасая их от Холокоста.
Смерть ждала бы и Марту с детьми. Гитлер не прощал предательства, но уже начиналась волна оккупации, и до вдовы профессора просто не успели добраться.
С того момента, как пошли слухи о приходе русских в Кёнигсберг началась хаотичная и спешная миграция немцев. Все, кто мог бежать, бежали сразу же, не дожидаясь оккупации. Немалая часть и осталась, но ненадолго.