Казус Белли - стр. 29
Как прекрасно было бы стать религиозным и начать верить в бога. Тогда он решил бы, что его послало в этот мир божественное провидение и на нем святая миссию, причем неважно, какая именно. Но привело его сюда не провидение, а гениальное изобретение Клауса Райхенбаха и помощь верных друзей. Так что будь добр Сева, наплюй на все и, в первую очередь, на семью Таразовых, угомонись, осядь в Харькове, заработай деньжат, открой свою автомастерскую, женись и заведи детей. Прекрасный и вполне выполнимый план. Но что-то было не так, он ощущал это где-то очень глубоко, на уровне подсознания или еще ниже, если там внизу что-то есть.
– Хорошо – сказал он, стараясь чтобы голос не дрожал от ненависти – Я согласен.
Похоже на то, Сева, что все же возложена на тебя некая миссия, хотя, возможно, и не столь святая. Только вот какая? Это ему предстояло выяснить в городе, где он родился.
Объект
Из Украины в Россию не ходили поезда и не летали аэропланы. Поэтому пришлось лететь странным путем – через Стамбул. Ему уже однажды довелось лететь на аэроплане из Ленинграда в Харьков и он хорошо запомнил тот полет на дребезжащем и проваливающемся в воздушные ямы двухмоторном "юнкерсе". Потом у него еще долго болели уши то ли от перепадов давления, то ли от жуткого грохота моторов, проникающего сквозь ватные затычки. Поэтому реактивный "аэробус" турецких авиалиний летел для него почти бесшумно. Весь недолгий полет он смотрел на колеблющиеся потоки воздуха вокруг огромного двигателя и вспоминал Серегу Королева, мечтавшего о таких моторах. Потом был шумный аэропорт Стамбула, поражающий размерами после скромного харьковского аэровокзала. Он не знал английского, да и его немецкий был не слишком хорош, но таинственным образом ему не задали никаких вопросов ни на транзитном переходе, ни на посадке на санкт-петербургский рейс. Как во время первого перелета, так и во время второго, рядом с ним сидел один и тот-же молодой человек в кожаной куртке и в огромных темных очках, скрывающих выражение глаз. Юноша то ли спал всю дорогу, то ли делал вид, что спит.
Дама-пограничник в аэропорту Пулково лениво скользнула глазами по его украинскому паспорту и улыбнулась:
– Ласкаво просимо.
После паспортного контроля его встречали. Это было женщина средних лет с формами толкательницы ядра.
– Господин Ланецкий – вопросительная интонация в голосе встречающей отсутствовала, после чего последовали рубленные, как говяжьи отбивные, фразы – Позвольте вашу сумку. Меня зовут Алина. Багажа у вас нет. Добро пожаловать на Родину.
Ему нечего было взять с собой, поэтому одежда и нехитрые пожитки уместились в небольшой баул с надписью "Икеа". Наконец-то он снова оказался в начале пути, вернулся из лагерей, шараги и удивительно-заграничной Украины. Где же он, в каком городе? Город его юности слишком часто менял имена. Про себя он продолжал называть его Ленинград, а на людях – Питер, потому что чужеземное и зубодробительное – Санкт-Петербург – не выговаривалось. Алина распахнула перед ним высокую дверцу навороченной "тойоты".