Каждый умирает в своем отсеке - стр. 6

Андрей как-то слышал, что даже офицеры в кают-компании возмущались надменным и вызывающим поведением кавказской братии, мол, три «черных» на корабле – это уже преступная группировка. Особенно лютовал рослый матрос из боцманской команды Абу Бароев по прозвищу Чечен. Все посылки и денежные переводы, которые присылались из дома, молодые матросы обязаны были приносить ему. Деньги он забирал сразу, а из посылок выбирал самое вкусное, оставляя хозяину в лучшем случае объедки. Вестовые из командирского салона, офицерской и мичманской кают-компаний при виде его стонали и прятались. Чечен после отбоя регулярно собирал их у себя в кубрике и инструктировал, кому что следует завтра утащить с офицерского стола или из каюты. Каждому устанавливалась определенная норма: сколько еды, сигарет и денег он должен вечером принести Чечену. Ослушаться было недопустимо, так как дети гор в случае отказа всей толпой жестоко избивали непокорного. Чтобы не оставалось синяков, били в живот, солнечное сплетение, по печени и почкам. Нередко после таких разборок матроса, не пожелавшего считаться в своей среде «шестеркой» и доносчиком, а потому объяснявшего все с ним приключившееся случайным падением с трапа, госпитализировали. Командиров и начальников такой расклад устраивал. Да и что ты предпримешь, если в вооруженных силах существовала порочная и глупая система учета состояния воинской дисциплины. Суть ее проста. Уровень и состояние дисциплины определяли по количеству правонарушений и грубых проступков. Чем их больше, тем хуже оценивалась работа командира и его заместителей. Нормальные и в целом порядочные люди вынуждены были лгать и скрывать истинное положение дел на корабле, так как от этого зависело их продвижение по службе. Но об этом Андрей узнал позже, а пока вместе с другими «салагами» и «карасями» ему ежедневно приходилось сносить унижения и оскорбления годков.

Как-то после подъема флага Чечен подошел к Андрею.

– Слушай здэсь. У старпома в каюте старый кортык видэл? – повелительно прошипел кавказец и, не дожидаясь ответа, приказал: – Вазмеш и вэчэром мнэ прынэсеш.

Старший помощник командира «Образцового» Всеволод Михайлович Гущин был потомственным моряком. На флоте служили его отец, дед, прадед и все родственники по мужской линии до седьмого колена. Старинный российский морской кортик, на который позарился алчный Чечен, имел стальной обоюдоострый клинок в тридцать сантиметров квадратного сечения и рукоять из слоновой кости. Хранился он в деревянных ножнах, обтянутых черной кожей. В верхней части ножен блестели позолоченные обоймицы с кольцами для крепления к портупее, а внизу – такой же наконечник. Портупея из многослойного шелка была декорирована львиными головами, а вместо бляхи красовалась застежка в виде змеи, изогнувшейся вокруг львиных голов. Что там объяснять, кортик был гордостью не только владельца, но и всего экипажа. Этот символ и атрибут принадлежности к морскому братству передавался по наследству от отца к сыну и, по слухам, когда-то принадлежал славному предку старпома – лейтенанту Алексею Гущину, штурману со знаменитого эскадренного миноносца «Новик». Этот корабль был одним из немногих, который не только храбро дрался с японской эскадрой адмирала Того, но и уцелел после Цусимского сражения в далеком 1905 году.