Казанский альманах. Гранат - стр. 43

Не могу обойти стороной и огульные обвинения Сююмбики в разврате и блуде. По-видимому, современные «судьи» Сююмбики опирались на некий труд русского летописца, который, по его же словам, много лет был в казанской неволе. Итак, они взяли на веру свидетельства невольника, всей душой ненавидевшего своих поработителей. Можно ли им доверять? Многими историками отмечается, каким негативом и враждебностью дышат строки летописи. Автор этого труда все трагические события, случившиеся в Казани, в том числе и смерть хана Сафы описывает в злопыхательских тонах. Мог ли простой невольник быть свидетелем так называемого нравственного падения царицы, или он воспользовался чёрными сплетнями, или недобрыми слухами, которые с радостью домыслил и преувеличил в своих записках? Я в этом случае сослалась бы на народный фольклор, легенды о Сююмбике, где в глазах народа она предстаёт женщиной высоконравственной, любящей Казань и любимой казанцами.

История скрыла от нас казанские документы тех времён, всё истлело в огне пожарищ, когда гибла столица великого ханства. И по иронии судьбы осталась эта летопись русского невольника, но ещё и память народная, которая бережно сохранила в своих недрах образ степной амазонки, женщины очень красивой и гордой, покровительницы муз, принесённой в жертву мнимого благополучия горячо любимой ею страны.

Сухие исторические факты гласят, что после падения ханства суждено было Сююмбике прожить ещё несколько лет. Но жизнь эта стала для неё адом. Иваном IV она была выдана замуж за касимовского хана Шах-Али, ненавидимого всеми казанцами. По воле насмешливой судьбы, какой обоюдной была любовь между Сююмбикой и Сафой, такой же сильной и обоюдной стала ненависть между нею и Шах-Али. Ей не дали растить сына, оставили мальчика в Москве, где и крестили, и Сююмбика потеряла смысл всей жизни. Ничего более не радовало её, и, возможно, лишь ненависть к Шах-Али давала ей силы бороться с ним. В архивах сохранились письма касимовского хана, который жаловался царю Ивану, что Сююмбика покушалась на его жизнь, пыталась отравить. В свою очередь до отца Сююмбики доходили слухи, что Шах-Али издевался над его дочерью, покалечил её, отрезав нос. Дело дошло до того, что царь позволил послам ногайского правителя прибыть в Касимов и лично убедиться в том, что Сююмбика находится в полном здравии. Но просьбу Юсуфа отпустить дочь в Ногаи царь Иван отклонил.

Казанская царица Сююмбика закончила свою жизнь в полной безвестности. Шах-Али не позволил похоронить её в усыпальнице, где должен был покоиться сам вместе со своими жёнами. На её могилу не был установлен даже погребальный камень. Смерть её оказалась подобной гибели Казани. Но так же, как со временем возродился прекрасный город, я посчитала своим долгом по возможности более подробно воскресить в памяти потомков светлый облик незаурядной женщины. Пусть мой роман и является плодом литературного творчества, но он зиждется на исторических фактах, и личность Сююмбики соответствует прекрасному и благородному образу, сохранившемуся в памяти народной.