Казанский альманах 2019. Лазурит - стр. 12
Что же Пушкин? Разве ему было дело до неё? Он продолжал метаться между типографией, книгопродавцами, кредиторами, успевал принимать друзей на даче – Жуковского, Вяземского, Соболевского… Приезжали гости, среди них Надежда Дурова, Карл Брюллов, французский издатель Франсуа Лёве-Веймар, а следом и пустые визиты скучающих соседей по даче. Всех надо было принять, оторваться от работы с документами, от воплощения в жизнь «Капитанской дочки», от стихов, рождающихся на ходу. У Натали другая забота, она ломала голову, где взять средства на все эти, порой непредвиденные, траты – на обеды и чайные столы, пусть и самые скромные, на развлечения, без которых не обойтись.
В конце июля она, наконец, решилась. Втайне от Пушкина села писать письмо брату Дмитрию: «Теперь я хочу немного поговорить с тобой о моих личных делах. Ты знаешь, что пока я могла обойтись без помощи из дома, я это делала, но сейчас моё положение таково, что я считаю даже своим долгом помочь моему мужу в том затруднительном положении, в котором он находится; несправедливо, чтобы вся тяжесть содержания моей большой семьи падала на него одного, вот почему я вынуждена, дорогой брат, прибегнуть к твоей доброте и великодушному сердцу, чтобы умолять тебя назначить мне с помощью матери содержание, равное тому, какое получают сёстры… Я тебе откровенно признаюсь, что мы в таком бедственном положении, что бывают дни, когда я не знаю как вести дом, голова у меня идёт кругом. Мне очень не хочется беспокоить мужа всеми своими мелкими хозяйственными хлопотами, и без того я вижу, как он печален, подавлен, не может спать ночами и, следственно, в таком настроении не в состоянии работать, чтобы обеспечить нам средства к существованию: для того, чтобы он мог сочинять, голова его должна быть свободна…»
К августу до Натальи Николаевны долетели шепотки дачных соседей о нездоровом интересе Александра Сергеевича к Азе, ввергнув в новый приступ сомнения: «Так было или нет?» Она больше месяца провела затворницей в постели, а Александрина всегда находилась рядом с ним. Натали в часы, когда муж навещал её, говорила лишь о слабенькой новорождённой Таше и, как всегда, о нехватке денег. Порой не удерживалась от слёз, узнавая, что он снова играл в карты и наделал новых долгов. Его пристрастие к картам удручало её, в их сложном положении она считала безумием пагубное увлечение Пушкина. Итак, она жаловалась и плакала, Азя же живо интересовалась его творениями, написанными под стук дождя, со вниманием выслушивала, когда он искал собеседника. Чуткая, притягательная Александрина к месту могла пошутить и восторженно замереть, когда он читал что-то из только вот набросанного. Она видела в нём великого поэта, гения, а Натали – лишь отца семейства, обязанного содержать её и детей. Вот как понимала тайные мысли мужа Наталья Николаевна и мучилась своим неумением убедить Сашу в обратном. А ещё не могла справиться с ревностью, которая наваливалась душной волной, и с обидой – чёрной, непреходящей, затмевающей белый свет и нашёптывающей, толкавшей сделать больно ему в ответ…