Казанский альманах 2019. Коралл - стр. 33
Сылукыз перевела дух и взглянула на своих охранников. Похоже, те не понимали её языка.
– Чтобы спасти вас, я остаюсь здесь, – сказала она. – Если Мамак дома, скажите ему, пусть ждёт меня. Ну а если…
– Довольно! – скомандовал один из охранников, встав между ними.
– Скажем, – пообещал Тукал.
Люди из Кондыза отправились домой известной им дорогой. Они всё ещё не могли поверить в своё освобождение и погоняли лошадей без передышки. В густом лесу почувствовали себя уверенней. Снегопада в последнее время не было, поэтому ехали легко. В пути не переговаривались и не оглядывались назад. Глаза были устремлены только вперёд.
В Язулыкая добрались, когда уже темнело. Совсем недавно места эти казались им такими красивыми и надёжными. А теперь горы и ручей были объяты глухим безмолвием, отчего становилось жутко. Возле кострища, где раньше стоял их шалаш, они спешились и долго смотрели на оголённую чёрную землю. Никто не произнёс ни звука. Лишь изредка слышались тяжёлые вздохи. Взяв лошадей под уздцы, стали спускаться к ручью. Там, за ручьём, на небольшом лугу был у них заброшенный шалаш и тёплое строение для скота. Раньше по весне они держали там молодняк. Было в нём сено, которое скармливали молодым животным, невыделанные шкуры, припрятан старый топор, кое-какая утварь и сушёная снедь.
В то утро сюнны угнали животных, которые паслись на открытом склоне горы и уничтожили шалаш, стоявший на виду. Поискать по окрестностям у них не хватило ума. Так что шалаш за ручьём и сарай должны быть целы.
Через сугробы добрались до шалаша, обошли его кругом. Как и ожидалось, сюда никто не заглядывал. Привязав лошадей к тыну, отыскали топор, горшки, деревянное ведро. Один побежал к ручью за водой, другой, открыв шалаш, развёл огонь, третий полез за мешком, подвешенным под крышей сарая.
На все хлопоты – готовку, еду и прочее – ушла половина ночи. Они по-прежнему сохраняли молчание. Всю мелкую работу каждый привычно делал сам, и темнота не была им помехой.
Подкрепившись, старший из них, спокойный, тихий нравом, Тукал вышел в сарай взглянуть на лошадей, задал им сена и, вернувшись в шалаш, приготовил себе место для сна. Ярти на два года старше Мамака, а теперь самый молодой среди них, заговорил первым.
– Не спеши спать, брат, – сказал он, – лучше скажи, что делать будем.
Тукал, видимо, не поняв, куда клонит брат, продолжал, сопя, снимать с себя одежду.
– Мы ляжем спать, а ты снаружи сторожить будешь, – проговорил он.
Ярти сердито насупился. Саттай, зять старика Кондыза, усмехнулся, глядя на него.
– И правда, зачем нам спать, легче оттого всё равно не будет, – сказал он, поддразнивая вспыльчивого родственника.