Казаки-разбойники - стр. 24
Он пока не мог понять, как относится к известию, что все эти годы отец интересовался жизнью детей. Он привык считать, что отцу наплевать на них, и не так-то просто было понять и принять эту новую реальность.
Все разъехались, и в доме наступила неловкая тишина, которую, впрочем, Саша быстро развеял:
– Покажи мне, где тут у тебя кофе, а сама иди спать, – велел он. – Ты с ног валишься.
– А ты? – спросила Яна, которая действительно уже с трудом держала глаза открытыми. – Я могу дать тебе плед, поспишь на диване.
Саша лишь махнул рукой.
– Я, в отличие от тебя, немного спал этой ночью и давно привык обходиться тремя-четырьмя часами сна, так что найду чем заняться.
Он весело подмигнул ей, и Яна растерянно улыбнулась. Саша вел себя так, будто они были обычными друзьями, будто еще несколько дней назад не злился из-за того, что она разорвала их отношения. Хотя Яне до сих пор казалось, что и не было у них никаких настоящих отношений. Тем не менее сейчас она была благодарна ему за такое поведение.
Оставив Сашу на кухне с кофемашиной и большой жестяной банкой, в которой папа и Элиза почему-то хранили печенье, игнорируя заводские упаковки, Яна зашла в свою комнату, задернула плотные шторы и забралась под одеяло. Часы уже показывали начало девятого, солнце стало разогревать воздух до состояния раскаленной сковородки, но Яне было зябко. Ледяные пальцы никак не хотели согреваться, морозный ком сворачивался в груди, и она накрылась одеялом с головой, как в детстве, когда пряталась от выдуманных монстров. К сожалению, сейчас монстры были настоящими и никакими одеялами от них не отгородиться.
Казалось, что-то шуршит и скребется рядом, в ее спальне, но стоило Яне выглянуть из-под одеяла, как все затихло. Наверное, это шумит Саша за дверью. Яна закрыла глаза и снова услышала звук, только теперь он был похож на скрежет ногтей по твердой поверхности. Мозг уже начал погружаться в дрему, и как бы Яна ни старалась, а открыть глаза уже не смогла, уснула, постепенно перестав слышать посторонние звуки.
Яна распахнула глаза и не сразу поняла, где находится. Точно не в постели и не дома, вокруг больше не день, скорее сумерки. Неужели она проспала до вечера? Но даже если так, то где сейчас находится? Пахло прелыми листьями и сырой землей, до ушей доносился едва заметный писк комаров и какое-то странное шуршание, а затем в щеку ткнулось что-то мокрое. Яна резко поднялась на локтях и огляделась. Она в лесу, лежит на земле, уткнувшись лицом в желтые листья, а рядом с ней стоит, виляя хвостом, огромная черная собака. Увидев, что она проснулась, пес коротко гавкнул и сел на землю, продолжая махать хвостом. Яна медленно села, оглядываясь вокруг, и только тогда поняла, что она – не совсем она. Одета в черные штаны, каких у нее никогда не было, ботинки на толстой подошве со шнуровкой до середины голени, черную футболку. Руки не ее, она никогда не носила ярко-алый лак. Потрогала волосы: они тоже оказались чужими, длинными и жесткими. У нее же волосы чуть ниже плеч, но настолько мягкие, что их не смогли испортить даже многочисленные окрашивания в бешеные цвета.