Казачество. Путь воинов Христовых - стр. 73
В бою возникла пауза. Чтобы узнать о положении в Замоскворечье, Пожарский направил туда нескольких дворян и келаря Троице-Сергиева монастыря Авраамия Палицына. Палицын пишет, что в Климентовском острожке увидели «литовских людей множество побитых и казаков со оружием стоящих». Они сказали келарю: «Хотим умереть за православную веру; иди, отче, к нашим братьям казакам в станы и умоли их идти на неверных». Отправившись дальше, Палицын встретил толпу казаков, возвращавшихся с боя в лагерь, и вдохновил их вернуться, дав боевой клич «Сергиев». После чего достиг табора и увидел «упрямых», которые пьянствовали и играли в карты. Он и с ними поговорил, и они тоже пошли в бой. Что ж, видимо, Палицын был хорошим агитатором. Но во многом можно усомниться. Это подметил еще Костомаров – что автор приписал только себе решающую роль в исходе битвы [90]. Ведь на самом-то деле казаки выдержали на себе всю тяжесть осады, стояли под Москвой полтора года. У них не хватало одежды, обуви, они голодали – так где же им было спиртное взять?
Скорее, картина была иной. Войско Трубецкого растянулось, охватывая половину Москвы. Те казаки, что стояли на Яузе, не знали, что делается в Замоскворечье. У них-то было спокойно, и они могли коротать время за картами. А Трубецкой им приказов не посылал, пустил дело на самотек. И как раз поэтому казаки в Климентовском острожке попросили Палицына известить их товарищей. Те откликнулись сразу. Сам келарь вспоминал, как казаки босые, в лохмотьях, но с саблями в руках неслись на врага. Ударили на лагерь Ходкевича. Поддержал и Пожарский, послал в атаку конницу во главе с Мининым. И разгром был завершен. Казаки отбили обоз, гетман, по сути, лишился и армии – у него осталось 400 конников и 4 тыс. запорожцев. Ночью он ушел прочь.
Победа сплотила патриотов, обе рати объединились. А у осажденных начался голод. Съели ворон, собак, лошадей. Пожарский предложил почетные условия сдачи – с гарантией жизни и свободного ухода домой. Но ответили по-хамски. Называли русских ослами, сурками. Впрочем, стойкость «рыцарства» объяснялась отнюдь не героизмом, а всего лишь алчностью. Гарнизон обчистил кремлевские сокровищницы, церкви, ободрал даже царские гробы и не желал расставаться с награбленными богатствами. А чтобы продержаться до прихода короля, прибег к людоедству. Сперва сожрали пленных, потом гулящих девок, потом стали жрать друг друга и ловить людей на улицах. Но силы поляков быстро таяли. В октябре из 3,5 тыс. бойцов осталось 1,5 тыс., и они согласились на переговоры. Правда, по-прежнему вели себя нагло, торговались. Казакам это надоело. 22 октября без приказа командования, по собственной инициативе, они со списком Казанской иконы Пресвятой Богородицы пошли на штурм. И ворвались в Китай-город.