Каюсь, что я не ангел - стр. 5

Лесков искал праведников и между чудаками, и между священниками. Достоевский нашел их в Оптиной. Толстой тоже нашел, но сделал вид, что не нашёл и продолжил искать. Гоголь сгорел в поисках образа идеала. Хотя в Оптиной был. Но все они искали и находили эту неброскую праведность еще и в толще народа. Об этой обретенной красоте есть страницы и главы у Бунина, у Тургенева в «Записках охотника». «Матренин двор» Солженицына – тоже об этом. Русский народ – правдолюб. Он правды хочет. Причем не для себя одного, а для всех. Это желание за столетия поселилось и вызрело в нем не от декларации прав человека и гражданина, а от Духа Святого через Таинство Крещения и великопостные молитвы. И это явный признак принадлежности нас к семени Авраамову, в котором мы по обетованию – наследники.

Велико чудо того, что смирение себя смиренным не сознает. И мы праведников не замечаем, не ищем. А как начнем искать, то, чего доброго, Зосиму с Ферапонтом перепутаем (см. «Братья Карамазовы»). Зато лукавый враг праведников знает. Он не то чтобы видит, но чует их, как Баба Яга – русский дух. И не вступает с ними в явную борьбу, но оплетает их разными сетями – мелкими, а потом крупными, – чтобы повалить и задушить. Эта тайная борьба не прекращается за кулисами мировой театральной сцены, на которой пляшут политика, экономика и массовое искусство.

И Авраам, предстоя Богу, понижает счет: «Сорок? Тридцать? Двадцать? Пятнадцать?»

Время проходит. Ничего не поделаешь. Стоит даже радоваться. Пусть оно движется и не останавливается до самой встречи с вечностью. Пусть не возвращается вспять и не закупоривается, как вода в водостоке, чтобы потом хлынуть внезапным потоком. Пусть просто проходит.

Оно проходит мимо, как если бы ты сидел у окна, а оно шло, как красивая женщина, до которой тебе (спасибо старости) нет никакого дела. Или так: ты сидишь в приморском кафе за столиком среди безлюдья жаркого полдня, а оно проходит мимо, как кораблик на горизонте. Кораблик движется, и ветер обдувает твое лицо, и волны мерно ухают о берег, а время про-хо-дит.

Это если не «мимо», а если рядом и на встречном курсе? То есть, как если бы ты стоял близко к железнодорожному полотну, а время появлялось точкой поезда на горизонте, там, где параллельные рельсы сходятся, как в геометрии Лобачевского. Оно быстро неслось бы в твою сторону, угрожающе вырастая в размерах и стуча колесами, а потом ж-ж-жих! – и прогрохотало бы мимо, раскачав под ногами землю, взъерошив на голове волосы, оглушив.

Кроме «мимо тебя» и «рядом с тобой» есть еще «через тебя». Это как пуля – сквозь мягкую плоть; как уличный свет – сквозь прикрытые жалюзи; как игла – сквозь ткань или как ветер – сквозь пальцы.