Кавказ. Выпуск XXVI. Сказания горских народов - стр. 48

Поднял Ахмет рубаху, показал матери спину, которая действительно вся почернела от палочных ударов.

Заплакала Гуль-Бахара.

– Сирота ты несчастная, – проговорила она.

– Не плачь, матушка, – утешал ее Ахмет, – все уладится к лучшему.

И с тех пор стал он шататься по городу без дела. Целый день проводил на базаре, в чайхане (чайных, трактирах), а ночью приходил домой, с тем чтобы утром опять пойти шляться.

Соседи не раз говорили Гуль-Бахаре:

– Отчего ты не приучишь мальчика к делу? Отдай его к чевячнику: научится шить чевяки, хлеб добывать будет.

Пробовала мать говорить с сыном об этом, да толку не вышло никакого.

– Я и так учусь, матушка, – сказал он.

– Чему же ты учишься? – спросила мать.

– С людьми знакомлюсь, – ответил сын.

– Разве же это дело? – возразила мать.

– О! – сказал Ахмет и поднял палец кверху. – Это, матушка, большое дело!

Заплакала мать.

– Ты смеешься надо мной, – проговорила она сквозь слезы. – Ходишь по базару, знакомишься с дурными людьми и кончишь жизнь в тюрьме или на виселице…

– Это видно будет, матушка, – ответил Ахмет. – Будущее скрыто от человека.

И удивилась Гуль-Бахара: Ахмет еще мальчик, а рассуждает, как взрослый.

«Может быть, он и прав, говоря, что с людьми надо знакомиться», – подумала она.

А потом и совсем махнула рукой на него; и рос он, палец о палец не ударив, чтобы заработать кусок хлеба.