Катастрофа. Бунин. Роковые годы - стр. 61
Пушки почему-то прозвали женскими именами.
Солдат со шрамом презрительно посмотрел на одноглазого:
– Дурак, право! Ты что, в иноземное царство пришел? Ведь это Кремль!
Последнее слово он произнес с уважением. Одноглазый достал из мешка потрепанную гармонь, влез на лафет и задумчиво начал что-то наигрывать. Потом разинул щербатый рот и стал под нехитрую музыку выкрикивать:
Солдаты заулыбались, из козьих ножек пустили кислый дым. Одноглазый старался:
Веселье прервал прапорщик, только что получивший сообщение, что на батарею едет высокое начальство:
– Хватит горлопанить! Где прицелы? Где таблицы стрельб?
Одноглазый спокойно слез с лафета, держа под мышкой гармонь, и нехотя ответил:
– Их хранцузы, собаки, уволокли.
Прапорщик ахнул:
– Ка-ак уволокли?
– То исть унесли!
– Задержать, найти таблицы! – закричал прапорщик, сам осознавая нереальность этого приказа.
В этот момент на большой скорости, чуть не зацепив кого-то из артиллеристов, подкатило авто. Большевики, едва дорвались до власти, сразу же полюбили этот способ передвижения – автомобильный. Не зря Троцкий утверждал, что автомобиль гораздо более действенный признак власти, чем скипетр и держава. Чтобы ездить исключительно самим, большевики с самого начала конфисковали все частные моторы.
Из подъехавшего авто никто долго не вылезал, пока не выскочил шофер и не открыл дверцу пассажиру. Им оказался Штернберг, как всегда мрачный. (Может, он предчувствовал свой скорый конец? Минет всего два с небольшим года, и Бунин прочтет в какой-то одесской газетке, что от воспаления легких скончался видный большевик, известный ученый П. К. Штернберг.)
Поправляя очки в круглой металлической оправе, Штернберг, разговаривавший с подчиненными отрывисто, приказным тоном, минуя прапорщика, обратился к артиллерийской прислуге:
– К стрельбе готовы?
Прапорщик щелкнул каблуками:
– Никак нет!
На волосатом лице Штернберга раздвинулась розовая щель рта.
– Что этим вы желаете сказать?
Прапорщик вытянулся еще больше:
– Прицелы выкрадены врагами революции!
Штернберг молча выслушал, подумал немного и кивнул адъютанту, ловкому малому в черном полушубке с красной повязкой на рукаве:
– Прапорщика за ротозейство арестовать. И расстрелять. – Голос его звучал буднично, едва слышно.
Прапорщика разоружили, промасленной паклей связали сзади руки. Двое конвойных, подталкивая в спину штыками онемевшего от потрясения прапорщика, повели в сторону реки.