Катарсис. Наследие - стр. 26
Белый решительно тряхнул головой, выгоняя лишние мысли. Глупо переживать о том, что еще не случилось. Прав Малыш – держать зримую дистанцию с Синькой – разумная мера.
– Сбитый Зуб! – взревел Гадкий Утенок. – Как выглядит твое воинство? Ты думаешь, что враг от смеха умрет при виде твоих ополченцев? А?
– Когда, господин? – изумился Зуб. – Мы же…
– Вчера, друг мой! Вчера! Мы уже опоздали! Бегом! Исполнять! – взревел Белый.
Ну, вот! Наорешь на кого-нибудь, прямо легче становится.
А вот и Слет со своими воинами – созрели. Идут. Безо всяких условий складывают оружие к ногам Гадкого Утенка, встают на колено и клянутся кровью. Хорошо. Полсотни настоящих воинов – не полторы сотни вчерашних ремесленников и пахарей, которые и от Бродяг отобьются едва ли. А настоящий воин не вспотев порубает в фарш этих так называемых ополченцев. Что же делать с ними? Что? Как защитить этими силами три сотни немощных, раненых, женщин, Матерей и детей?
Вариант – бросить всех на произвол судьбы – Белохвостом не рассматривался совсем.
Дело даже не в том, что он был Наследником. Он так был воспитан. Это был его Путь, его Долг – служить всем этим людям. Только – тс-с-с! Самим этим людям не говорите! Потому как – они служат Гадкому Утенку. Такой вот замкнутый круг служения. И это – правильно. Тогда – Порядок. А если кто-то размыкает эту цепь взаимного служения, размыкает замкнутый круг, наступает беспорядок. Бардак, Хаос и Смута. Безумие.
Белый опять погрузился, с рычанием, в бесконечный круговорот неотложных, но мелких дел. Надо было понять, что за люди были теперь под его началом, на что они способны, на что не способны, надо было принять сотни решений – кого куда определить, кто будет ремонтировать стеганки и оружие, как, что и куда упаковывать…
В душе Белохвоста все больше зияла пустота отчаяния. Это никогда не закончится! В злости на своих людей, на их тупость, он закатил глаза к небу, на закатное светило.
И это помогло. Белый вспомнил Старика. В очередной раз. Появилась мысль – «а как бы поступил Дед?» Белый настолько зримо увидел образ Андра, что невольно улыбнулся. И решил изобразить из себя Старика. Он нахмурился, постаравшись «нависнуть» над Прибытком, как «нависал» Андр:
– Ты че буробишь, дятел? – зарычал Белый. – Ты с этим пустяком ко мне приперся? А на плечах у тебя – что? А зачем она тебе, если ты не знаешь, как и кто будет штопать эту рвань? А? Тогда зачем мне ты? Если я буду решать, кто из твоих баб будет шить, а кто – смотреть на шитье и трещину свою почесывать? Бегом, сукин сын! Еще раз с дерьмом ко мне сунешься – укорочу на голову, если все одно ею пользоваться не умеешь! Зуб! Тебя это тоже касается! Ко мне лезете только с теми делами, которые сами решить не смогли. Я понятно объяснил? Или вам в печень постучать, чтобы дошло? Пшли все нах! Выступаем на рассвете! Завтра – на рассвете! Кто не успеет, тот – опоздает! Я уйду. Делайте потом что хотите! Вы меня услышали? Или я тихо сказал? Бегом, чурки дубовые! Заикали! Мозги мне запутали хуже Разумника! Лебяди! Порублю, как Бродяг! Я вас для чего поставил смотрящими? Чтобы самому все непонятки разгребать? Исполнить! Доложить! Свалить! Бегом!