Картонное небо. Исповедь церковного бунтаря - стр. 12
В монашестве прямо учат, что монах – это живой мертвец, который похоронил себя заживо. Чем твёрже стоит воин Христов, тем быстрее достигнет смирения, говорят отцы, а если беспрестанно колеблется – умножает свои раны. Они имеют в виду, что верующему следует смириться с неизбежным – жизнь со своими подарками пролетит мимо него. Он инвалид ради Христа. Если верующий будет стоять твёрдо, понимая, что его выбор неизбежен, то он соответственно будет проходить через стадии принятия этого неизбежного: отрицание; гнев; торг; депрессия; принятие. Так он через многочисленные искушения приходит к смирению. Зачастую таким смиренным людям приписывают чудесные дары сомнительного свойства, чтобы они служили дополнительным аттракционом, привлекающим неофитов. Это вполне законный путь, единственное, что такие «смирившиеся» делают заложниками своего духовного пути весь остальной мир. Они ведь не думают, что могли бы спокойно жить и без этого и были бы счастливы. Они думают, что выбор их был неизбежным с точки зрения Христа и они шли единственно спасительными узкими вратами. Этому они и поучают других.
Поэтому, кстати, себя мне к обиженным причислять как-то не с руки. Монастырские тяготы для меня хорошо знакомы. Я лично в монастырях был свидетелем трех убийств, нескольких людей на моей памяти покалечили или они остались инвалидами на послушании, а уж разбитых физий не счесть. Но вот что интересно – в монастыре ты подписываешься под terms and conditions, которые изложены в поучениях аввы Дорофея и «Лествице». Там черным по белому, многократно, замечу, подчеркивается мысль, что послушнику надлежит терпеть всякую несправедливость, что сила моя в немощи совершается и т. д. Если ты остаешься в монастыре, тем паче православном, ты принимаешь тот факт, что с тобой могут сделать любую несправедливость. По мере твоего духовного взросления с тобой это становится сделать все труднее и труднее. Будучи матерым послухом на Афоне, я уже смирял, бывало, и архимандритов… Но факт остаётся фактом: меня предупреждали честно, к чему надо быть готовым, и давали рекомендации, как себя вести. Тяжкий труд, скорбь – всё было прописано черным по белому.
Покидающие церковь люди часто забираются на соседний холм и высокомерно бросают камни по маковкам и приходам. Этот странный феномен эмоционального прилипания верующими однозначно воспринимается как «бесовская брань», а сами бывшие часто просто не осознают глубину нанесённых им в церкви ран и токсичность религиозного яда. Причем это относится исключительно к тем, кто принимает Христа сердцем, то есть людей идейных. Для подавляющего большинства церковь вырисовывает какие-то странные отдалённые перспективы «что-то там есть». Для них церковь просто учит любить маму и быть хорошим против всего плохого. А вот с идейными дело обстоит сложнее. Они всегда несли церкви одни проблемы, расколы и ереси. Раньше идейных ломали через «святое послушание», мол, стерпится – слюбится. Любая ересь наказывалась не только потусторонними судами, государство предоставляло церкви для репрессий свой карательный аппарат. Теперь идейность топят в монастырской сытости.