Картограф - стр. 10
– Ты, красавчик, как здесь очутился? – вдруг раздался хриплый голос.
Филя обернулся. Из узла с тряпками на него смотрели человечьи глаза – блестящие, как антрацит. Цыганка!
– Не знаю, – сказал он, разворачиваясь к ней. – Бросили сюда ни за что.
– Э, – сказала цыганка. – Все так говорят! Меня тоже ни за что, веришь – нет?
Она коротко и злобно хохотнула. А Филя тем временем думал, что странно как-то оказаться в одной камере с женщиной. Он всегда считал, что если людей и сажают в клетки, то хоть делят – отдельно мужиков, отдельно благородных. А женщин вообще здесь быть не должно! Вопиющее нарушение законов империи! Эта мысль взбодрила его, он вскочил на ноги, дернул на себя прутья и закричал:
– Выпустите меня отсюда! Я не преступник! Я пришел заявление писать. Слышите меня?
– Не галди, – сказала цыганка, шурша тряпками. – Они сами за тобой придут.
– А когда?
– Бывает, через день. А порой тут и неделю просидишь, ни одна собака не сунется.
– И что же, вот так – без еды, без воды, без?.. – Филя не решился произнести при ней слово «уборная». Хоть и цыганка, а все же женский пол.
– Почему без еды? – пожала плечами та. – Дают иногда. Вечером придет уборщик, кинет миски, вот и весь разговор. Следующая кормежка утром. На баланде не разжиреешь, а жить можно. В холода я, бывает, толкну городового, плюну ему в харю, он меня сюда приведет, два дня греюсь, жру, потом опять на свободу.
Филя озадаченно смотрел на цыганку. Это было существо из другого мира. Не такое экзотичное и опасное, как краб, но все же дикое и немного жуткое в своей звериной жажде жизни. Ему захотелось разглядеть ее, по голосу было не понятно, молодая она или старая, красивая или нет. Цыганка же продолжала возиться в своем углу, укутываясь в тряпки.
С полчаса в камере стояла тишина. Вдруг цыганка поднялась и сказала Филе:
– А ну-ка отвернись!
Филя послушно повернулся лицом к коридору. По полу загремел железный таз, раздался звук льющейся воды, но не такой, как раньше, – тюремный, удаленный, а весьма близкий и недвусмысленный. Таз шваркнул по полу, и все опять стихло. От койки потянулся смрад.
Филя застыл в одной позе, как будто вся его спина превратилась в цельный кусок гранита. Он не мог найти в себе силы повернуться и снова посмотреть на цыганку, которая, судя по шуршанию, опять уселась в угол.
– Что, золотой, томно тебе? – спросила она с издевкой. – А ты не стесняйся, тоже тазик доставай. Здесь у нас все попросту, без затей.
– А отвернуться тогда зачем просили? – вскричал Филя.
– Чтоб секрет мой не увидал!
«Какой еще секрет?! Может, она тоже монстр? Скрывает под юбками чертов хвост или рыбью чешую?» – подумалось ему. Филя вздохнул, собрал в кулак все свое мужество и повернулся к ней. Запах чуть улегся, хотя дышать было неприятно. Цыганка копалась в тряпках: то ли вылавливала блох, то ли искала что-то.