Картина Черного человека - стр. 19
Морозиха всегда одевалась в черное и опиралась подбородком на крепкую палку с изогнутой ручкой.
Я шла мимо Морозихи, погрузившись в свои мысли.
Вдруг она выбросила вперед свою палку и зацепила меня за локоть крючком рукояти.
Я ойкнула от неожиданности и повернулась к ней.
– Чего не здороваешься? – проговорила та, сверля меня пронзительным взглядом.
– Ох, здравствуйте, Зинаида Васильевна… – отозвалась я, невольно смутившись. – Задумалась…
Я попыталась обойти ее, но старуха так крепко зацепила меня своей клюкой, что мне никак не удавалось высвободиться.
– «Задумалась!» – передразнила меня Морозиха. – А что, правда, что Петровну в больницу увезли?
– Да, правда… вчера ночью, по «Скорой»…
– Последние мы с ней здесь из старых жителей… – прошамкала Морозиха. – Не дай бог, помрет, тогда я одна останусь… А что с ней случилось-то?
– Вроде инсульт… – ответила я, думая, как бы поскорее вырваться на свободу.
– Удар, значит, по-старому… – не унималась старуха. – Иначе кондрашка… Чего это она? Крепкая была, здоровая… жить бы да жить… блокаду же пережила, а кто блокаду пережил – от всякой ерунды не помирает. С чего вдруг ее разбило?
– Ну, не знаю. Я ее на минутку оставила, смотрю – лежит на полу, не шевелится…
– Что, так и не пришла в себя?
– Да потом очнулась, да только ерунду какую-то говорила… стишки про людоедов…
– Про людоедов? – Морозиха отцепила от меня свою клюку, оперлась на нее подбородком и что-то тихо пробормотала.
Я было обрадовалась и хотела пойти прочь, но что-то в лице Морозихи заставило меня задержаться.
– Про людоедов, говоришь? – повторила она. – А ведь Петровну и правда чуть людоеды не схарчили…
– Что?! – я подумала, что ослышалась. – Людоеды, они ведь только в детских страшилках бывают…
– Не только! – Морозиха пристукнула своей клюкой по асфальту. – Петровна тебе, конечно, этого не рассказывала, зачем ребенка пугать. А потом она уж из ума выживать начала, видно, забыла про это. А мне раньше говорила…
Она еще немного помолчала.
Я уже передумала уходить, ее слова зацепили меня крепче палки. Я уселась на лавочку рядом с ней и приготовилась слушать.
– Она ведь в блокаду маленькая была, лет шесть или семь. А в таком возрасте даже в блокаду гулять хочется. Ну, вышла она во двор, играла с камушками, вдруг подходит к ней какой-то мужик и сладким таким голосом говорит:
– Пойдем со мной, девочка! Мужик страшный такой, небритый, глаза кровью налитые. Ну, тогда все были страшные от голода да холода. Нина-то…
– Кто? – переспросила я, не сразу сообразив, что Петровну и правда зовут Ниной.