Картахена - стр. 58
FLAUTISTA_LIBICO
В библиотеке люди бывают только по вечерам, утром можно прийти туда спокойно, сесть к компьютеру и заняться делом. Вечером старики являются посидеть в кожаных креслах, им разрешают выпить коньяку (коньяк поставят в счет, в «Бриатико» никого не угощают), полистать свежие газеты. Все как в прежней жизни. Кроме сигар.
Иногда я смотрю на них и думаю: зачем они здесь? Деньги у них есть, могли бы жить где угодно, хоть в Боливии, хоть на Мадейре, купить себе дом с патио и курить там сигары сколько душе угодно. Неужели все дело в грязи, в которой их купают тут с утра до вечера? Китайский массаж? Хорошенькие сестры? Можно купить и получше, если выйти в город. Нет, похоже, дело в том, что они наблюдают, как угасают другие. Такие же, как они. И им не так страшно.
Сегодня я весь день спотыкаюсь и путаю слова, потому что ночью не удалось выспаться. Хорошо, что в библиотеке (которую здесь спесиво называют клубом) есть пространство за полками, наподобие чулана, там едва помещаются трехногая софа, груда непонятного тряпья и корзина для бумаг. В интернате капуцинов такое место было бы чудесным избавлением. Стоит нажать на рычаг, и полка с энциклопедией Британика отъедет в сторону (с отвратительным хичкоковским скрипом). Чулан показала мне бабка в то лето, когда мы с матерью видели ее в последний раз (трудно поверить, но мы играли с царственной Стефанией в прятки, и было весело).
Похоже, про это укрытие известно только мне. До всех остальных тайников новый хозяин уже добрался. В том числе, как выяснилось, и до сейфа, где бабка хранила нашу фотографию. Часовня со столбом пыльного света под витражным окном, женщина в светлом платье, священник, ребенок, купель. На обороте фотографии была приклеена марка, маленькая и грязная.
– Это ты в одеяле, – сказала мне бабка, поднося картинку поближе к лампе. – А рядом я. Только моложе. Это день твоих крестин, тебя принесли в часовню Святого Андрея, было много цветов, священник приехал из Греции, а твоя мать все переживала из-за того, что тебя окунули с головой.
Иногда я прихожу в чулан поспать, иногда подумать, в этом здании совершенно невозможно остаться в одиночестве. В тот вечер, когда Аверичи пришел туда с постояльцем, мне как раз удалось заснуть, накрывшись пыльной бархатной шторой. Аверичи и тот, другой старик, явились после полуночи (навеселе, судя по голосам и тяжелому топоту). Полка с книгами была плотно задвинута, но мне было слышно каждое слово. Сначала они говорили спокойно, даже смеялись, но минут через десять беседа напряглась, замедлилась, и мне показалось, что я разбираю ее смысл.