Карл Роджерс и его последователи: психотерапия на пороге XXI века - стр. 18
Во время такой аутентичной обоюдной встречи возникают моменты, когда терапевт почти полностью отходит от своей профессиональной роли и предстает перед клиентом в очень личном и глубоко человечном качестве. Согласно Ялому, такие «критические моменты» часто становятся поворотными пунктами терапии. При этом они редко упоминаются в психиатрической литературе – то ли из стыдливости, то ли из страха перед цензурой сообщества; о них не говорят даже с теми, кто обучается терапии, потому что это не вписывается в «доктрину» или из-за опасности возможных преувеличений. Приведем два из многочисленных примеров Ялома:
«Терапевт работает с пациенткой, у которой в течение курса терапии развились симптомы, позволяющие заподозрить рак. Пока она ждет результатов лабораторных анализов (которые впоследствии окажутся отрицательными), беспрерывно рыдая от охватившего ее ужаса и переживая кратковременное психотическое состояние, терапевт держит ее за руки, как маленького ребенка».
«Несколько сессий подряд пациент критически оценивает личностные качества терапевта и подвергает сомнению его профессиональные способности. Наконец терапевт взрывается и принимается стучать кулаком по столу и орать: “Какого черта! Почему вы не прекратите словесную диарею и не займетесь делом, не попытаетесь понять себя и не перестанете наезжать на меня? Сколько бы у меня ни было ошибок (а их у меня действительно немало), к вашим проблемам они не имеют ни малейшего отношения! Я тоже человек, и сегодня у меня – плохой день”» (Yalom, 1980, р. 402–403).
В клиентоцентрированной терапии проработка переноса не рассматривается как сущностный процесс, как своего рода «чистое золото» терапии. Терапевтическое отношение не структурируется таким образом, чтобы обеспечить максимальную регрессию клиента. Мы следуем скорее ортопедагогической (orthopedagogic) модели, согласно которой рост стимулируется с самого начала, а упор делается на аспекты реального терапевтического отношения. Шлин идет еще дальше, говоря о переносе как «фикции, созданной и поддерживаемой терапевтами для того, чтобы защитить самих себя от последствий своих собственных действий» (Shlien, 1987, р. 15). Однако, на мой взгляд, вместе с критиками этой его статьи и такими авторами, как Пфейфер (Pfeifer, 1987) и Ван Бален (Van Balen, 1984), мы должны сказать следующее: «Нет, Джон, перенос все-таки существует». Джендлин по этому поводу отмечал: