Карибский брак - стр. 14

Порой я жалела, что я не мальчик, – тогда, достигнув семнадцати лет, я могла бы уплыть во Францию на одной из шхун, пришвартованных у пристани недалеко от дома Адели. Под Парижем жили наши родственники, с которыми мы вели дела на взаимовыгодной основе. Французские Помье посылали нам разнообразные ткани, стеклянную и фарфоровую посуду, а мы отправляли им патоку, ром и сахарный тростник. Я бродила по берегу, проходя мимо Рыбной или Коровьей пристани, перепрыгивала через лужи и все время мечтала о том, чтобы жить другой жизнью, далеко отсюда. Адель говорила, что я когда-то уже жила на свете. Маму раздражали эти разговоры – наша вера не признает духов и переселения душ. Но Адель шептала, что попасть на тот свет, где встречаются потерявшиеся и нашедшие друг друга, – большая честь. Мы решили проверить мои способности и как-то вечером пошли вдвоем в лес. Жестина боялась идти с нами и легла спать.

– Оно и к лучшему, – сказала Адель. – Пусть остается дома. Духи чувствуют страх, а у тебя его нет.

Мне было лестно, что Адель так отзывается обо мне, и я старалась соответствовать ее оценке, хотя ночь была очень темная, а мы ушли далеко в глубь холмистой местности, до самых пещер, где когда-то жили пираты.

– Я хочу вызвать духов пиратских жен, – сказала я.

– Это так не делается, – покачала головой Адель. – Их не вызывают, они сами приходят, если захотят.

Когда я протянула руки в темноте, на них появились светящиеся шары. Это значило, что души умерших приблизились ко мне. Они слетелись, как мотыльки на огонь. Я чувствовала, как их присутствие покалывает мою кожу; они шептали мне вещи, которые я по своей неопытности не понимала, говорили, что они делали ради любви и из ненависти, что происходило с ними по ночам в объятиях мужчин, которым они принадлежали, которых проклинали или по которым скорбели.

Их горести заставляли мое сердце биться чаще.

– Не бойся, – говорила Адель, – сила на твоей стороне.

Хотелось бы мне быть такой, какой меня видела Адель! Но я боялась собственной силы. Наверное, просто была еще недостаточно взрослой, и обнаженные сильные чувства меня пугали. То, что женщина может добровольно погубить свою жизнь ради любви, было выше моего понимания. Я трясла руками, чтобы избавиться от духов. Я боялась, что попираю устои моей религии, но Адель сказала, что женщины любой конфессии обладают силой. Они лишь должны найти ее в себе.

Я покрасила свою комнату в синий цвет того оттенка, который, как считают, отпугивает духов. Демоны и привидения боятся всего синего, они не могут летать над водой и проникать в помещения, окрашенные в цвет морской волны. Я не сказала маме, почему я выбрала такой цвет: она этого не одобрила бы. Она говорила, что все это суеверия для недоумков. По правде говоря, иногда я жалела, что перекрасила спальню, часто мне хотелось, чтобы какой-нибудь дух прилетел ко мне из-за моря и перенес меня через жасминовую изгородь и садовую стену в Париж. Я вглядывалась в темноту сквозь заросли олеандров и бугенвиллеи, которые ночью казались серебряными и пурпурными, и слышала, как бьют крыльями об оконное стекло мотыльки – некоторые величиной с птицу, – привлеченные желтым пламенем свечи. Но они не могли попасть в комнату. Не знаю, может быть, это и были духи. Интересно, думала я, неужели всех живых существ тянет то, что опасно, или же мы любой ценой стремимся к свету и готовы сгореть ради исполнения желания?