Кариатиды - стр. 16

Она в последний раз заглянула в кастрюлю, надвинула крышку, до того момента приоткрытую, уменьшила огонь и села, но тут же снова встала и отдернула с распахнутого окна занавеску. Жара на кухне стояла невыносимая, собственно, и на улице тоже, хотя время было уже вечернее, та пора, когда начинает дуть обычный для летнего Еревана ветер, не прохладный, конечно, а горячий и пыльный, но все же приносящий хоть какое-то облегчение, но сегодня и ветра вроде не намечалось, и даже сквозняка никак не образовывалось, несмотря на то, что Рита открыла все окна и раздвинула все занавески, какие имела. И это в первых числах июля, в очередной раз подумала она безнадежно… впрочем, жара началась раньше, давно, еще… Когда она ходила на “Реквием” Моцарта? Двадцать восьмого мая, кажется? Билеты были почти дармовые, сто драмов, и народу набилось столько, что было совершенно нечем дышать, после концерта они с Гаюшик еще посидели в летнем кафе напротив, взяли мороженое, холодный сок, но легче все равно не стало. Жуткое лето! Хотя и в прошлом году, помнится, было не лучше. Глобальное потепление в действии? Правда, уверяют, что под этим грозным термином подразумевается всего лишь градус в столетие, но ведь раньше подобной жарищи не бывало… Или просто она стала более к жаре чувствительна, к жаре, к холоду, вообще к погоде. И не только к погоде. В юности ведь смены времен года не замечаешь вовсе, настала весна, и ладно, можно сменить пальто на плащ, да, именно так, главное, что волнует, было б тряпок в достатке, и движения природы позволяли демонстрировать то шубу, то сарафан, а вернее, себя то в шубе, то в сарафане, остальное просто приложение, это после сорока начинаешь замечать почки на деревьях, следишь за тем, как они медленно набухают, потом постепенно разворачиваются в малюсенькие ярко-зеленые листочки… А абрикосовый цвет? Двадцать лет она не подозревала, что невдалеке от их дома растут абрикосы, совсем недавно вдруг увидела белые, сплошь усыпанные цветами ветки низко, прямо перед собой… Собственно, в юности вообще ничего вокруг не видишь, внешний мир смутен и расплывчат, он лишь средство, источник ощущений, настолько сильных, что первичными кажутся они, а не мир, который их порождает. Даже, когда влюбляешься или воображаешь, что влюбена, тебе более интересны собственные чувства, нежели тот, кто их вызывает…