Карфаген должен быть разрушен - стр. 21
Усадив Полибия в кресло, цирюльник спросил по-гречески:
– Постричь? Побрить?
– Бороду постриги, брить не надо, видишь же, что не ромей!
– Вижу и радуюсь! – ответил цирюльник, доставая ножницы. – Ибо от ромеев, хотя они и стригутся и бреются, никакого дохода.
Ножницы застрекотали, и римский цирюльник, видимо не менее словоохотливый, чем люди его профессии во всем мире, не прекращая работы, изливал обиды.
– Целый месяц плюю в потолок. А в последние дни – толпа, еле управляюсь. Что возьмешь с варваров?! Волосы стригут только перед новолунием! А до чего скаредны! Знают, что беру за стрижку асс. Никому не придет в голову дать сестерций. А вот когда я стриг Персея…
– Персея? – удивился Полибий. – Разве Персей в Риме?
– Я в Риме недавно. До этого я работал в Альбе Фуцинской.
Полибий отстранил руку с ножницами:
– Скажи, а не приходилось ли тебе встречаться с эллином по имени Телекл?
Цирюльник всплеснул руками.
– Как не приходилось? Я встречался с Телеклом много раз. Ведь в Альбе Фуцинской, кроме меня и воспитателя царских сыновей Эвагора, и поговорить не с кем было. Телекл мне всю свою жизнь рассказал. И о жене, и о сыне. Кажется, его Критолаем зовут. Очень он по нему убивался. И о друге своем Полибии – как его с ним ромеи в Остии разлучили.
– Он говорил обо мне! – вскрикнул Полибий.
– Тогда радуйся, Полибий, сын Ликорты, – торжественно произнес цирюльник. – Тебе письмо от друга. Я пытался тебя отыскать, но ты сам нашел меня. А ведь в Риме до сотни цирюльников, ты мог бы прийти к другому, наконец, мог обойтись услугами раба, как многие ромеи…
– Где же письмо? – перебил Полибий.
Цирюльник куда-то исчез и вскоре вернулся со сложенным листом папируса в руках. Полибий схватил его и направился к выходу.
– А борода-то недострижена!
– Мы еще увидимся! – крикнул Полибий, бросая цирюльнику крупную монету.
«Полибий, радуйся! Пишу наугад, надеясь, что ловкий цирюльник тебя отыщет, и тогда мы будем с тобою говорить, хотя бы на расстоянии.
Альба Фуцинская оказалась горным гнездом, если не сказать – тюрьмой. Здесь был заточен нумидийский царь Сифакс после того, как его провели по Риму в цепях. Такая же судьба постигла и Персея. Но он, счастливец, оказался здесь вместе с сыновьями и может видеть их два раза в месяц. А мой Критолай далеко…
Меня поселили в доме гончара. Мы обмениваемся с ним только улыбками, ибо он не знает ни одного эллинского слова, так же как я не знаю ни одного слова его варварского наречия: он не римлянин, а экв – население города наполовину состоит из эквов.
Единственный человек, с кем здесь можно говорить, это Эвагор. Он не стар, но совершенно седой – поседел за те несколько часов, когда его вместе с Персеем и царевичами вели по Риму. До последнего мгновения они не знали, что их пощадят. Эвагор сопровождает пленников по своей доброй воле. Он был царским библиотекарем, а стал воспитателем несчастных мальчиков.