Карельский блицкриг - стр. 17
Однако это были только цветочки. Если с числом дивизий и временем их появления на границе Ворошилов смог получить от европейцев вразумительные ответы, то по другому важному для советской стороны вопросу был полный туман.
Общей границы с Германией у Советского Союза не было, и для оказания военной помощи Франции в случае нападения на нее немцев его войскам требовался проход по территории Польши или Румынии. Вопрос был очень важный, так как во многом из-за несогласия румын и поляков пропустить Красную армию Чехословакия была вынуждена подчиниться диктату Мюнхена.
Тогда, поясняя свою позицию, Бухарест и Варшава в один голос говорили о боязни допустить на свою территорию носителей «коммунистической заразы». Ведущие державы Европы охотно понимали и разделяли их законные опасения. Ни одна Чехословакия не стоит целостности «санитарного кордона», который специально и создавался отцами Версальской системы ради предотвращения проникновения опасных идей большевизма в страны Восточной и Западной Европы.
В условиях грядущей войны вопрос о проходе стал как никогда важен, но ни одна из сторон из стран кордона не была готова решать его, поступившись своими принципами.
– Советской стороне очень важно знать, окажет ли правительство Англии и Франции нажим на правительства Польши и Румынии для пропуска наших войск через свою территорию для борьбы с нашим общим противником? – спрашивал нарком, но вновь не получал прямого ответа.
– Если Варшава и Бухарест не сделают этого, то они очень скоро окажутся простыми германскими провинциями со всеми вытекающими из этого последствиями. Мы считаем, что они обязаны это сделать из одного инстинкта самосохранения, – заверял Ворошилова Дракс.
– Польша и Румыния будут вынуждены это сделать, если СССР, Франция и Англия будут союзниками. В этом не может быть никаких сомнений, господин маршал, – заливался соловьем Думенк. Ему сдержанно поддакивал Дракс, но одних слов и заверений Климентию Ефремовичу было недостаточно. Ведь все то, что говорили ему его собеседники, по большому счету было их личным мнением. Их личная позиция, но никак не позиция, а уж тем более не обещания правительств Англии и Франции.
Именно это и высказал Ворошилов в лицо европейцам, но дело не сдвинулось с мертвой точки. Оба военных принялись яро уверять наркома, что сказанные ими слова полностью отображают позицию их стран, и даже выражали определенную обиду на его излишнюю подозрительность и недоверие.
– Если мы будем в каждом сказанном слове видеть неискренность и обман, то стоит ли тогда вести эти переговоры. Не проще ли нам их завершить? – вызывающе спросил Думенк Ворошилова, но тот пропустил его вопрос мимо ушей.